Эта мысль заняла меня так сильно, что явившегося наконец Айкена я встретила вопросом, которого он явно не ждал:
— Айкен! А скажи, у меня после коронации не вырастет какой-нибудь хвост или еще одна коленка?
Брауни аж рот раскрыл. И некоторое время хлопал губами, как вытащенная из воды форелька.
— Это тебе лучше у короля спросить! — заявил он наконец. — Я такой информацией не обладаю! Да и вообще нечего думать о всяких глупостях. У тебя полно других забот!
Я уставилась на него с интересом. Неужели погонит на работу?.. Вот ни капли не удивлюсь, если так! И хвост — это вовсе не глупость, а жуть жуткая!
Хотя если длинный, красивый и с такой милой кисточкой на конце? Хм.
Но Айкен вдруг заморгал, уставился на меня с нескрываемым ужасом и… хлопнулся на колени!
— О прекраснейшая из невест короля Неблагого Двора! Что же теперь будет с несчастным Айкеном!
И головой об пол — тук!
— Вы должны простить вашего ничтожного слугу! О величайшая будущая королева! Я всего лишь пыль, жалкая пыль у несравненных ножек самой бесподобной из леди!
Бам! Тук-тук-тук!
— Что же делать бедному Айкену, как вымолить прощение у несравненной Элеоноры?!
Я даже растерялась сначала. Буквально на минутку. А потом кинулась поднимать явно рехнувшегося брауни.
— Никогда! — орал он, вырываясь и норовя стукаться лбом о любую поверхность. В данном случае — о мои ноги и руки. — Ни за что! Никаким образом жалкий слуга больше не позволит себе!..
Бух! Тук!
— Ай!
Лоб у Айкена оказался ну очень твердый!
— О величайшая из великих! Простите мое тупоумие! Не держите зла! Ваше непревзойденное великолепие! Айкен жалок, но злого умысла не было! — вопил брауни. — Не корысти ради, а только из недоумия!..
— Заткнись сейчас же! — рявкнула я, отбежав от него и потирая ушибленную коленку.
Бесполезно… Освободившийся Айкен мгновенно рухнул на пол и застучал головой уже в каком-то немыслимом темпе, словно на барабане играл.
Я огляделась, желая только одного: любым способом прервать этот кошмар. Ага!
Облитый водой из большого хрустального графина, брауни действительно замолк, но остался в той же позе. Торчащая кверху задница, обтянутая коричневыми штанами, притягивала взор, и я злорадно вылила на нее остатки водички.
— Молчу, молчу-у! — с подвыванием отозвался Айкен и протянул ко мне руки. Все четырнадцать пальцев были скрючены и тряслись. — Но леди простит?! Простит своего убогого слугу? Простит несчастного?!