Все-таки, мне не удалось выбраться из огненной ловушки, с тоскливой жалостью признала я неумолимый факт. Какая-то часть меня глупо надеялась на призрачный шанс, что я выбралась, но, к примеру, сильно пострадала и находилась в коме. А вся эта история с переселением душ и возрождением в детском теле — игра воображения. Однажды я проснусь, и жизнь вернется в прежнее русло. Может, поэтому никак не могла отпустить близких и горевала по ним каждый день? Теперь же я увидела кусочек другой реальности, в которой моя семья научилась жить без меня. Не думала, что обрадуюсь тому, как подруга сошлась с моим мужем. Она бы никогда себе такого не позволила, будь я жива. Это табу, которое ни одна из нас не нарушила на протяжении долгой двадцатипятилетней дружбы. Из нас двоих Сонька всегда больше нравилась парням, задорная, смешливая, душа компании. А вот в личной жизни ей не везло, так и не встретила того самого, единственного. Последний ухажер сбежал, когда узнал о ее беременности. Помню, как она плакала тогда, расстраивалась, что ребенок вырастет без отца. О том, чтобы избавиться от плода, даже речи не шло. Тогда и поклялись друг другу, если вдруг что-то случится с одной из нас, вторая позаботится о детях. Мы с Колей собирались стать ребенку Соньки крестными родителями и заверили, что будем поддерживать, не оставим одну. А теперь судьба сложилась так, что на долю подруги выпало стать моим ребятишкам мамой.
— Что такого сказал светоч, что ты уже час молчишь, всхлипываешь и глупо улыбаешься? — отвлек Игнат от грустных воспоминаний.
— А тебе? — я посмотрела на мужчину с вызовом, — зачем вернулся на самом деле?
— Действительно хочешь знать? — он вопросительно изогнул бровь. Я кивнула, всем своим видом дав понять, что готова выслушать брата. — Хорошо, — Игнат поморщился, будто не желал ворошить прошлое, вздохнул. — Тебе известно, за что казнили отца, а меня вычеркнули из рода?
— Да… — я чуть подалась вперед и коснулась руки мужчины, — но я не верю, что кто-то из Забелиных мог так поступить. Это противно природе нашего дара.
— И никто из родичей не поверил, но наша уверенность — ничто против неумолимых фактов. Отца казнили, мать сгорела от горя за неделю, ну а меня принесли в жертву, чтобы спасти хотя бы младшую ветвь.
— Теперь ее тоже нет, — я поникла. — Выходит, все было напрасно?