– такой же курицы. Я передернул плечами от
гадостных воспоминаний.
– Иди ты в задницу, – ласково произнес я, пытливо
посмотрев на фею и нажав«Нет», – своих проблем
хватает.
Фее будто оплеуху отвесили. Она открыла крохотный ротик и
молча таращилась с недоверием, которое постепенно сменялось
негодованием.
– Пока! – я помахал лесному чуду рукой, перекинул еловый
дрын на плечо. – Ты это, кстати, не знаешь тут в лесу партизаны
водятся? Не в курсе? Хм, жаль.
Оставив ошарашенную замарашку позади я побрел дальше.
Прозвучавшие в спину отборные проклятия феечки и просвистевшую мимо
уха сосновую шишку я счел недостаточным основанием, чтобы вернуться
и покарать еловым двуручником мелкую крысу. В душе росла неприязнь
ко всем этим мохноногим хоббитам. А лес все больше настораживал
наступившей вдруг подозрительной тишиной, только фея позади бубнила
и бубнила что-то торжествующе на незнакомом языке.
– Где, кстати, живность? – удивился я вслух, крутя головой
и прислушиваясь. – Где эти копытные монстры и волчары? Откуда феи
повылезли стремные? Кстати, ты чего там бормочешь, а?
Ответом послужило громоподобное хрюканье, между деревьями
замелькала массивная туша, метра четыре в холке, покрытая белой
щетиной, и через секунду передо мной высился здоровенный вепрь. Он
раззявил пасть, ощерил частокол массивных клыков и резцов, и издал
такой оглушительный полурев-полувизжание, что я наложил бы гору
кирпичей, если бы не сила сжатия в месте выброса. Уж очень зверь
был прописан тщательно и до дрожи реально, даже слюнями меня
закидал. Позади раздался мерзкий торжествующий хохот
феи.
– Зараза мелкая!
Мелькнули вершины деревьев, воздух с вяканьем вылетел из
грудной клетки от страшного таранного удара, внутренности разодрало
болью, я взлетел, аки орел, который деревья клюет, и обрушился
прямо в приглашающе раскрытую пасть. Едва успел втянуть воздуха для
предсмертного вопля, как пасть схлопнулась и я оказался в утробе
того самого ледяного вепря. В ту же секунду что-то хрустнуло,
чавкнуло, а мои руки рвануло так, что едва не вырвало из
суставов.
– Ох ты ж ё! – заорал я, чувствуя, как меня мотает и
колотит о пищевод. – Гадство!
Я мгновенно сообразил, что еловое двуручное на этот раз
сработало просто как уберпушка, пронзив горло вепря и я воспылал
надеждой, что зацепил внутренние органы. Тело сообразило еще
быстрее, поэтому руки вцепились в древко так, что не оторвешь.
Затрещало, хлынула вонючая жидкость в которой я едва не утонул.
Вдобавок, вепря затрясло и я искренне надеялся что это конвульсии,
а не глотательный рефлекс. Когда силы уже заканчивались, вепрь с
грохотом завалился набок, сотрясая землю. Я в шоке таращился сквозь
частокол кривых зубов на белый свет.