Я подняла взгляд от яркой искорки вверх: мой чародей стоял,
замерев, на самом краю тёплого кокона. Густой у границы туман
оседал мелкими капельками на его коже и... губах. Увидев эти
влажные губы, я тяжело охнула и, совершенно потеряв голову, с
первобытным стоном рванула в раскрытые мне навстречу объятия.
Мёд и полынь. Сладко. Горько. Никогда, никогда больше не хочу
расставаться!
Я повисла на шее Дрея, не желая отрываться от него больше ни на
секунду, и он потянул меня выше, подхватил и понёс, не прерывая
поцелуя. Хорошо... Так хорошо и правильно! Ведь даже короткого
разрыва моё сердце теперь бы уже не вынесло!
Ещё в холле я стала, не глядя, рвать на Дрее рубашку, жадно
выпуская из-под неё лишавший последнего разума ароматный жар кожи.
Пуговицы одна за другой покатились по ступеням, многократно от них
отскакивая с громким, назойливым стуком: дробившим тишину,
настойчиво напоминавшим о приличиях. Вот ещё, плевать на приличия!
Это не Талаф, мы здесь совсем одни. Даже Эйо сейчас точно не
сунется. Можно и вовсе остаться прямо на лестнице, лишь бы только
рубашка уже куда-нибудь делась!
Но Дрей почему-то не считал, что пора остановиться. Он
поднимался дальше, а наверху куда-то сразу зашёл и сел, так и не
выпустив меня ни на миг. Я окончательно отключила голову: всё равно
– где и как. Важно было только стать, наконец, одним целым с
любимым. Полностью, без остатка отдать ему себя, и немедленно,
сейчас же обрести его. Всего целиком! Моего Дрея...
Я замычала и замахала руками, сердито отбиваясь от ласк – это
тоже потом. Всё потом! Сейчас только мой Дрей, только для меня:
немедленно, глубоко, резко. Мой. Навсегда, безраздельно мой...
Несколько вдохов, короткий крик, пойманный его губами на вылете,
и долгожданная горячая волна, расплавившая кости.
Я поплыла куда-то от облегчения, но тут же встрепенулась, чтобы
ещё крепче прижаться к Дрею. Нет, не отпущу и не выпущу! Не
сейчас!
Качаясь на резко вздымающейся груди любимого и слушая его
унимающееся дыхание, я сперва успокоилась, но вскоре...
заплакала.
– Как же больно было без тебя, Дрей!
Выдохнув горестную жалобу, я тут же до крови закусила губу. Вот
ведь ты дура, Элис! Нельзя травить его такими признаниями! Ему ведь
тоже было больно и совсем одиноко, не смей больше выдавать добавку,
как обиженное дитя!