Я уже сама осторожно прикоснулась к нему, стараясь утешить,
заставить хотя бы на время забыть о его горе, к которому я была
причастна. Погружала руки в мягкие темные волосы, проводила ими по
красивому лицу. Непонятная гримаса, скривившая это лицо, сотворила
ту самую ямочку на щеке. Я заглянула в его глаза и устрашилась,
увидев там слезы. Что же я наделала? Ему станет еще хуже после
всего этого. Острая необходимость утешить, загладить свою вину за
то, что пришла сюда, росла во мне.
Он понимал это и соглашался на просто жалость или все же
надеялся на что-то? Потому что должен был понять, что сейчас уже
дело не только в расчете на зачатие. Понять, что я как-то
отозвалась на его слова, откликнулась… сочувствием, сожалением,
благодарностью за любовь. Я не горела, как с Владом, а грелась, как
у ласкового огня. И сейчас чувствовала вину не перед Владом, а
перед ним, потому что не любовь, которой он так хотел, а
пронзительная жалость переполняла меня.
- Бери. Забирай. Обоих – мальчика и девочку… Моих детей… наших…
Что с нами сделали, зачем? – стонал он сдавленным голосом, замирая,
и снова тянулся ко мне, ненасытный и нетерпеливый. Что же я
наделала…?
Я сама прекратила это, когда стемнело. Не смотрела, как он молча
одевается, как уходит. Вытерла слезы. Привела себя в порядок,
залечив следы его поцелуев на теле. Переплела косы, спрятала в
платок. Немного еще посидела на кровати, тяжело опустив руки,
собираясь с силами. Не хотелось никуда идти, что-то делать…
говорить… Пусто было в душе. Казалось даже, что там звенело от
пустоты. Неправильно было все – то, что я делала раньше, что
сделала сейчас. Потому что не было довольных и счастливых от этого
– я всех сделала несчастными. Натворила… Хотелось лечь опять,
спрятаться, зарыться и не встать вовеки. Но это пройдет… должно. И
я когда-нибудь вернусь сюда... летом.
Вышла, забрала еду и отправила ребят отдыхать. Заставила себя
поесть. Невыносимо тянуло в ту комнату – взглянуть, удостовериться
еще раз, что она действительно есть, оправдать себя этим.
Не пошла, нужно было делать то, что задумала. А я никак не могла
решиться, сидела, вздрагивала от каждого звука, прислушивалась до
боли в голове, надеялась… ждала. А время шло – ночь подходила ко
второй своей половине. Время самого глубокого сна для любого
человека. Моя охрана крепко спит в сторожке, а тот, что в дозоре… я
надеюсь, что Влад не накажет его слишком сильно. Светляки показали,
что не спят два стражника. Один обходит вокруг дома, второй
охраняет дорогу дальше – при въезде на поляну. Кто-то даже затаился
в кустах по ту сторону дома, напротив входа, и не один – тайная
служба? Тогда про Юраса знали… но это было уже не важно.