Обычно живое и выразительное лицо дипломата в это утро выглядело бледным и застывшим, подобно маске. Не поворачивая головы, сухо и с нарочитым спокойствием он ответил де Грамону:
- Совпадение, да и только. Всё это не стоит внимания и не является темой, заслуживающей отдельного обсуждения в Королевском Совете.
- Да как же! Ведь это не первый случай за три дня, - не прекращал свои рассуждения де Грамон. - Совпадения ли? Может быть, это чей-то преднамеренный розыгрыш? А может, чего хуже, за этим кроются чьи-то злонамеренные интриги. Узнать бы, кому и зачем это понадобилось. А вы что думаете по этому поводу, монсеньор кардинал?
Сразу несколько человек прекратили тихие разговоры и одновременно повернулись в сторону кардинала Мазарини, который занимал почётное место во главе стола на противоположном краю от кресел короля и королевы. В воцарившейся тишине сановники и министры с вопросительным ожиданием, написанным на их лицах, воззрились на кардинала.
- Простите, что вы только что спросили, любезный герцог?
Оторвавшись от чтения, Мазарини положил перед собой письмо с донесением и посмотрел на де Грамона. Он прекрасно слышал весь разговор и, к тому же знал, о чём говорили во дворце вот уже три дня, и, конечно же, был в курсе происходящего. Но вместо того, чтобы удивлять остальных скоропалительными догадками, кардинал предпочёл сделать вид, будто всё время был погружён в изучение сводок, доставленных ему из Фландрии, и прежде, чем отвечать самому, послушать, какие соображения высказывали по поводу внезапной остановки часов в разных частях дворца другие сановники.
- Не кажется ли вам, монсеньор, что за всем этим стоит чей-то преднамеренный умысел?
Де Грамон не счёл для себя зазорным уточнить вопрос и с насмешливым прищуром смотрел на кардинала. Ему было любопытно и интересно узнать мнение Мазарини. Не общие фразы, которые хитрый сицилиец сформулирует в качестве дипломатичной отговорки, а то, о чём тот предпочитал умолчать, оставив его при себе в качестве козырного туза в рукаве.
Тяжёлые двери снова распахнулись, и в зал заседаний вошли несколько высокопоставленных вельмож из числа королевских советников, занимавших высокие должности при дворе. Среди них появился и обер-камергер королевского двора граф Франсуа Онора де Бовилье де Сент-Эньян, а следом за ним - секретарь по иностранным делам господин Юг де Лионн маркиз де Френ сеньор де Берни. Едва только эти почтенные господа успели занять пустовавшие стулья за овальным столом, как дежуривший у входа гвардеец широко распахнул обе створки дверей и громко, раскатистым басом объявил: