- Не смей! Между нами сейчас ничего нет! Я тоже клялся, но она
не приняла моих клятв, запретила ждать ее!
- Но и не гонит тебя! Ее тешат твои щенячьи взгляды, твое жалкое
мельтешение рядом?!
Он резко остановился, вдохнул сквозь зубы воздух. Развернулся и
быстро ушел. А я вспомнила, что так и не добилась, чтобы он вернул
обещание и изо всей дури ударила ногой по большому камню, что лежал
на обочине дорожки. Нога еще не коснулась его, а я уже сжалась от
боли, что последует за этим ударом, внутренне сжалась… Но, стоило
только коснуться камня, как он тут же осел серой пылью, рассыпался
у моих ног.
Я покачнулась, теряя опору, и завалилась на еще зеленую
по-летнему траву. Правильно упала – не плашмя, а на бок, сразу
разворачиваясь в движении - как учили делать при падении с коня.
Быстро отыскала глазами сына – он бежал ко мне. С трудом встала,
выпутываясь из юбок, отряхнулась…, не понимала ничего. Нужно было
идти домой, опять говорить с Мастером.
Шла, спешила к нему и вдруг в голову пришло, что точно меня чуть
ли не с самого рождения хранили Силы. Детство, все пронизанное
любовью старших к единственному в семье ребенку, еще дар фэйри.
Потом дар, который достался от старого Строга – страшный, но
ценный, дающий мне силу. Пускай не свою, а чужую, но защищающую
меня, дарящую веру в безбедное и безопасное будущее. А самое
главное - мне дали Мастера, человека, всегда готового помочь, к
которому я несусь, случись со мною хоть что – маленькое и хорошее,
или великое и страшное. За него я была благодарна Высшим Силам
особо и готова была платить за этот дар, как ни за что другое.
Мы с ним сидели за столом в комнате рядом с кухарней. В этой
комнате - большой, красивой и уютной, мы ели по утрам, обедали и
ужинали – всей своей небольшой семьей. Светлая скатерть,
покрывающая стол, была уже привычна для меня. Как и приборы для
еды, и дорогая разрисованная посуда.
Зорян набегался за день, и я уложила его спать пораньше. Наш с
Мастером ужин припозднился, потому что я начала рассказывать ему
про случай с рассыпавшимся камнем. Про свою дикую злость – на себя,
на Юраса, и во что это вылилось. Мастер не дослушал…, отослал меня
кормить и мыть сына, потом я пела малому колыбельную на ночь. Ее
почти всегда слушал и ведун – дар фэйри подарил мне хоть и не
сильный, но приятный голос, который открывался в песне. Я знала
только одну – приграничную колыбельную, но он не уставал слушать
ее. Когда мы с ведуном сели за стол, за окном уже стемнело.