Ночью Адольф не сомкнул глаз, и сегодня с раннего утра он вновь слонялся перед Хоффбургом, томясь в ожидании его открытия… Когда же двери музея, наконец, распахнулись, он вбежал в знакомый ему зал и вновь погрузился в созерцание Копья Лонгина.
И вот в какой-то момент воздух в помещении вдруг стал удушливым, словно подуло ветром из самой Преисподней, так что Адольф едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывалась перед его глазами. И тут перед ним внезапно возникла колеблющаяся фигура некого существа, некоего сверхчеловека огромного роста, заставившая его затрепетать. Едва глянув на него, молодой человек решил, что это и есть тот, кто вознесет его надо всем человечеством. Адольф физически, каждой клеточкой кожи, ощущал Его возвышенный разум, опасный для недругов, и чувствовал себя перед ним раскрытой для чтения книгой. А бесстрашное и жесткое выражение лица незнакомца внушало ему безотчетную панику.
С почтительным благоговением и, в то же время, с опаской, не зная, каким образом назвать своего визави, Адольф пробормотал вмиг осипшим голосом:
– Я предлагаю вам свою душу, дабы она стала инструментом вашей воли. Позвольте же мне в обмен на нее – ваше обещание моей власти над миром.
Монстр протянул руку к Копью Судьбы, которая непонятным образом проникла сквозь витрину, будто через обыкновенную паутину, и достал его оттуда, после чего направил острие Копья на юношу, целясь прямо в сердце. Адольф решил, что настал его смертный час и в ужасе упал перед ним на колени.
– Адольф! – голосом, звучащим глухо и грозно, как звуки боевого тамтама, заговорил страшный незнакомец. – Ты избран нами для величайшей миссии – создания великого хаоса, из которого возродится новый великий порядок. Но для реализации наших замыслов тебе придется отказаться от жены и семьи, отказаться от любви, чувств и всего человеческого. Великая идея станет твоей женой. И ты будешь жестоко страдать, тебя будут предавать, пытаться убить, и весь остальной мир объединится против тебя. В своей борьбе тебе, если потребуется, придется положить и саму свою жизнь. Готов ли ты к этому, готов ли служить нам и нашей идее до конца своих дней?
Молодой человек совершенно не удивился, когда его назвали по имени, совсем другие чувства обуревали им сейчас.