Она краснеет еще больше:
- Ну, ты же все понимаешь… Мы с Коулом в этом месяце…
Грубо перебиваю ее:
- Если эта запись попадет к нему – не будет уже никаких «вас с Коулом»!
Она вздрагивает, словно от удара, и снова начинает рыдать. Сквозь всхлипы я с трудом разбираю:
- Нет… Коул любит меня… Он никогда…
Я не выдерживаю, вскакиваю и подлетаю к ней. Господи, как же хочется взять и придушить эту глупенькую, ветреную дурочку… Но даже это уже не спасет ситуацию. Хватаю ее за плечи. Трясу так, что ее голова просто мотается из стороны в сторону:
- Ты совсем сдурела? Представь себе газетные заголовки: «Элизабет Палмер, дочь и наследница короля фондовой биржи Арона Палмера, невеста звезды большого тенниса Коула Хендрикссона, трахается с охранником в какой-то подсобке!». Долго после этого продержится ваш роман?
Она уже просто задыхается от плача. Я пытаюсь успокоиться. Делаю еще глоток виски, стараясь не смотреть на нее:
- Как такое вообще могло произойти? Это может быть монтаж? Может, отдать запись Большеголовому на проверку?
Большеголовый, или Рикардо Эш – наш компьютерный гений. С людьми он общаться не умеет от слова «совсем», но когда речь заходит обо всем, что связано с компьютерами и интернетом, лучше его просто не найти. Мне такое решение кажется отличной идеей, но Элли, кажется, так не думает. Она вздрагивает и мотает головой:
- Не надо, Робин… Помнишь, мы отмечали мой день рождения? Ресторан, потом клубы? Это платье было на мне именно тогда.
Я пожимаю плечами:
- И что? Причем тут платье?
Она краснеет:
- Я с той ночи не помню почти ничего. Мне и про клубы-то девчонки рассказали. Это, – она тычет пальцем в экран – может быть как раз один из клубов.
- А может и не быть. Не лучше ли проверить?
Элли качает головой:
- Нет… Если запись настоящая, Большеголовый тут же доложит отцу.
Я хмыкаю:
- Боишься, папа лишит доченьку наследства?
Элли всхлипывает еще раз. Смотрит на меня исподлобья:
- Не боюсь. И, между прочим, я не наследница. У папы есть и старшая дочь.
Отмахиваюсь:
- Старшую дочь фондовая империя нисколько не интересует, и ты сама прекрасно это знаешь! И вообще, не переводи разговор! Что ты собираешься с этим делать?
Элли достает из сумочки платок и зеркало. Указывает мне на опустевший бокал. Вздохнув, я иду за бутылкой и наливаю нам виски. За это время она успевает не только привести в порядок лицо, но и успокоиться. Когда я снова сажусь в кресло и беру бокал, от истерики не остается и следа. Хоть ее глаза немного покраснели, но голос Элли сух и тверд: