Осока дернулась, словно от удара, и нервно одернула рукав
рубахи, чтобы скрыть следы отцовской «учебы» - пожелтевшие
синяки.
Несколько секунд девочки словно играли в гляделки, первой не
выдержала Осока - отвела взгляд:
- Домой мне пора, может, уже батюшка вернулся, - и, не
оглядываясь, она поспешила прочь от подруг.
Ойса пожала плечами и обернулась к молчавшей до сих пор
Неже.
- Тебе тоже пора? – тихо спросила она.
Та утвердительно кивнула, шагнула было вперед, словно желая
обнять Ойсу, но не решилась и почти бегом кинулась к темнеющим
впереди домам.
Ойса молча проводила ее долгим взглядом. Внезапный порыв ветра
заставил ее поежиться, словно и не летний день кругом, а промозглый
осенний вечер. И стоит она не на околице, а посреди глухой чащобы.
Ойса поудобнее перехватила лукошко и обняла себя руками, стараясь
унять дрожь. Ей вдруг почудилось, что от светлой рощицы, от
быстрого ручья, тянется к ней чужая тень. Медленно скользит по
траве, что гад ползучий, и цветы на ее пути вянут, а птицы
умолкают.
Ойса оглянулась, но, видимо, приблазнилось. Разве что громче
зашептали березы, да притихли стрекочущие кузнечики. Зато в вышине
небесный отец гнал гнедых коней, гнал скоро, отчего из-под копыт
скакунов вырывались искры, озаряющие небосклон. Горящий диск солнца
исчез, прибранный хозяйской рукой. Отчего кругом потемнело, зло
взвыл ветер. Ойса обмерла, зажмурилась, но после первых же раскатов
грома, бегом кинулась к дому.
В спину ей метили острые копья дождя.
За окошком лило. Дневная жара истомила небеса, и теперь они
смывали с себя минувший день длинными холодными струями.
Ойса сидела за растрескавшимся деревянным столом, перебирая
грибы. Листочки да веточки в сторону, а сам гриб в горшок с водой.
«Плюх, да плюх».
Дед Гуня устроился подле неё на низенькой лавке и строгал
заготовленные баклуши. Стружки так и летели во все стороны, и
выходила на свет из невзрачного дерева увесистая ложка. Такую и на
пояс повесить не стыдно и кашу из чугунка зачерпнуть не горячо.
Тишину, повисшую в избе, словно паучьи тенёта, нарушал лишь
треск лучины, да перестук капель за оконцем.
Гуня, беззвучно шевеля губами, то и дело поглядывал на неё, но
молчал.
- Говори уж, дедушка, чего зря в гляделки играть, – Ойса
вздохнула, отложила моховик в сторону и повернулась к нему.