— Бабушка, у тебя пирожки не сгорят?
— Что он сказал? — не поняла я резкого поворота событий.
— Это я спрашиваю, — сглатывая голодную слюну, ответил
Василий.
— Тьфу ты! Такой рассказ испортил, — цыкнула зубом и похромала в
закуток к печке.
— Так что дальше было? — спросила, когда царевич, сожрав почти
всё печево, выставленное на стол, отвалился и сыто рыгнул.
Допив отвар, гость перевёл дух и продолжил рассказ:
— Так вот...
Чародей предупредил царя, что в их государстве появился колдун,
который копит силу, выпивая её из ведьм и волхвов, но Карачуну не
до того было — у него сыновья пропали. Поехали на охоту, погнались
за вепрем и не вернулись. Свита с ног сбилась, все следы изучили,
но найти не смогли. Отец от горя слёг и вскоре умер, не оставив
завещания и наследника. На третий день после похорон боярская дума
собралась, чтобы выбрать нового царя. Каждый род предлагал своего
выдвиженца, с которым не соглашались остальные. В зале уже летали
клочья волос, вырванных из бород, когда Кощей вошел в зал, сел на
трон и сказал:
— Тихо!
Те, кто там был и выжил, рассказывали потом, что от его голоса
мороз по коже пробежал и все замерли. Многие разом поняли, что спор
окончен, ибо пришёл новый царь. Но были такие, что продолжили
бузить. Они собрались в группу и дружно возмущались, поглядывая в
сторону занятого трона. Кощей просто вытянул руку в их сторону, и
они упали. Замертво. Все. Так началось его правление. За эти годы в
его царстве не осталось волхвов, ведунов, колдунов и знахарей.
Кого-то выпил, кто-то сбежал подальше. Зато значительно прибавилось
земель и владений. В последнее время войска соседей всё чаще стали
появляться у наших рубежей, что беспокоит государя отца нашего.
Седьмицу назад прибыли послы звать Василису замуж за Кощея. До неё
у него было пять или шесть жён, а сейчас царь вдовствует.
Вспомнив о сбежавшей сестре, парень нахмурился, вздохнул и
засобирался.
— Надо вернуть дуру. Думает только о себе, а не о государстве
нашем.
— Зачем Василисе о вас радеть, если вы её за Кощея отдать
хотите?
Ответом гость меня не удостоил. Подхватил со стола оставшийся
пирог, сунул его в торбу и вышел в сени. Зашуршал там шубейкой,
остывшей на морозе, и хлопнул входной дверью.
— Ни тебе спасибо, ни мне до свидания, — прокомментировал Филипп
его уход.