Демоны сочувственно покивали, понимающе вздохнули, но, зная свой
мир намного лучше меня, даже не попытались утешить какой-нибудь
пустой фразой типа: «Всё образуется». Значит, всё ещё хуже, чем я
думаю. Мои упаднические размышления прервал звонок, донёсшийся
непонятно откуда, но услышав который Сивкилья засуетилась:
— Всё-всё, мне пора. Не грустите, я вернусь!
Топнула копытцем и исчезла, оставив после себя аромат озона.
— Что это она так заторопилась? — поинтересовалась я у
Кетсыла.
— Пришло запретное время, — и, видя, что я не понимаю, о чём
речь, снизошёл до объяснения: — После третьего звонка включается
табу на передвижения. Останавливаются платформы, блокируются
порталы, нельзя выходить из помещений. Лучше всего в это время
спать, чтобы ненароком не превысить степень активности.
— Почему так? — не могла скрыть своего удивления.
— По Закону Справедливости — оживлённость должна быть
уравновешена покоем, — как школьник на экзамене, продекламировал
заученный ответ мой работодатель.
— Бред! — констатировала себе под нос, но, прихватив Филиппа,
отдыхать пошла с большим удовольствием.
— Ты готова дать своё согласие? — спросил меня шаман, едва я
ступила в свою комнату.
Вот же привязался, настырный. Как банный лист к мокрой заднице.
И что я могу ему ответить? Что ещё не рассталась с инстинктом
самосохранения и поэтому не хочу совать голову в логово
демонов-диктаторов?
— Скажи, уважаемый ведущий шаман племени лекмотов… — начала было
я, но собеседник меня резко перебил.
— Называй меня Ркован. Не стоит здесь лишний раз произносить мой
титул или называть мой народ. Помни, даже стены имеют уши.
Согласно кивнула. Ушей не видела, но бумагу и информацию на ней
поглощают за милую душу. Да и Кетсыл, наверное, не просто так
дергается при неосторожных высказываниях и через плечо постоянно
оборачивается. И вправду «тёмный мир». Поскорее бы Инка найти и
вытащить нас отсюда, а не ввязываться в разборки местных
высших.
— Уважаемый Ркован, что будет, если я со всем почтением и
уважением откажусь от предложенной миссии?
Из зеркала на меня смотрела мордочка лекмота, выражавшая крайнюю
степень изумления. Большие глаза существа, ведущего ночной образ
жизни, стали ещё больше. Мне стало боязно, а не вывалятся ли они у
него из орбит. Рот, плотно набитый зубами, напоминающими полотно
пилы-ножовки, приоткрылся. У бедняги даже дыхание сбилось. Сознание
шамана не могло осознать, как можно отказать Высшему Разуму.