…Нужно быть отменным идиотом,
Чтобы упустить такой момент:
Вдруг прослыть великим патриотом
И вдобавок – получить процент!
Вот поэтому мы просим и зовём,
Подпишитесь поскорее на заём….
…Покупайте столько облигаций,
Сколько можно снесть пешком домой.
Знайте: вы спасаете Россию!
Вам за то воздвигнут монумент,
И, повинность исполняя сию,
Вы ещё получите процент!…
И для этого мы просим и зовём,
Подпишитесь поскорее на заём.
[5]Нет, разумеется, никаких оснований полагать, что политические выступления Тэффи весной-осенью семнадцатого были мотивированы чем-то ещё, кроме собственно её убеждений. Но как всё же сильно ощущается, что Тэффи, выступающая за идеалы свободы, в своих текстах несвободна. Чувствуется, что строку диктует не чувство, а политическая целесообразность. Мы видим, как в стихотворении «Воззвание», скажем, в угоду агитационным целям простодушно и недальновидно рифмуются «идиот» и «патриот», коверкается язык («снесть», «сию»…). В своих прозаических произведениях, широко печатавшихся тогда, прежде всего в московской газете «Русское слово», Тэффи как агитатор и пропагандист также явно уступает Тэффи-художнику – несмотря на бесспорный риторический блеск и подлинное, незаёмное, остроумие, свойственное её политическим (или, если угодно, «политическим») фельетонам. Заданность и однозначность в оценках, узость взгляда, утрировка как основной приём, предсказуемость художественных и риторических решений, избыток восклицаний, да и просто пафоса – слишком заметно, что автор решает задачи прежде всего сиюминутные, утилитарные, политические, а уж затем собственно эстетические.
К сожалению, ощущение некоторой художественной фальши, творческой несвободы, внутренней цензуры не покидает, и когда читаешь её произведения первой половины 1917 года, в которых обитатели политического Олимпа не упоминаются. Скажем, один из её фельетонов представляет собою ироническое высмеивание, пусть мягкое и незлобливое, как паникёров, людей, боящихся за свою безопасность, за жизнь близких; людей, оказавшихся персонажами пролога к национальной трагедии. Авторесса же пытается убедить публику, что оснований для паники нет, что настоящее в целом прекрасно. («Заведующие паникой»). Покидать же страну в такой ситуации, по Тэффи – трусость и предательство идеалов «свободы, равенства, братства»: «Всей душой стремясь уехать куда глаза глядят, открыто отстраняясь от всякого участия в тяжёлом и великом подвиге строительства новой жизни, не причисляем ли мы себя с циничной откровенностью к лику дезертиров?» («Дезертиры»). Дескать, не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам…