Собранная гибкость удивительным способом превратилась в
развязанную манерность, чёткие слова – в гнусавое подвывание,
спокойная сдержанность – в нервную дёрганность.
– Это же я – Инкитариум! Лучший столичный куафёр. Это моя сестра
Агаптария. Мы оба принадлежим к роду потомственных куаферов
Щипциалов из северной провинции.
– Там же вымерли все! – не подумав даже сделать шаг в сторону,
сдержанно удивился охранник.
– Именно! – защебетал Инк. – Выжила только сестра моя. Правда,
память потеряла, но выжила. Я её разыскал и везу в столицу. Вот
справка, вот подорожная, вот разрешение на выезд из карантинной
зоны, вот на въезд.
Пока один из стражников внимательно изучал поданные бумаги,
второй бдительно рассматривал нас. Я стояла под пристальным
взглядом, скромно опустив голову, потупив глаза долу и безучастно
рассматривала утоптанную почву под ногами. Инк же, напротив,
суетился, тыкал пальцем в документы, что-то объясняя и
комментируя.
«Однако! – размышляла я. – Как же будут проверять на входе в
столицу, если в затрапезной деревеньке такой контроль!»
Задумавшись, я пропустила обращённый ко мне вопрос охранника.
Подняла глаза только на пронзительное восклицание Инка.
– Говорю же вам, что сестра ещё не полностью восстановилась.
Спрашивайте меня – я отвечу.
Но, кажется, вопрос активировал заклинание рес Плоя, наложенное
на меня, и я растерянно пролепетала:
– Не помню. Ничего не помню, – грустно вздохнула и потёрла
правый висок. – Болезнь украла мою память.
Колдовство архимага было качественным, и охранники, не
почувствовав подвоха, пропустили нас во двор.
Периметр приюта был застроен разновеликими домиками,
напоминавшими вагончики, снятые с колёс. Они плотно стояли,
прижавшись друг к другу боковыми стенами, темнея зевом дверных
проёмов. Путников расселяли по принципу родства или компании,
путешествующей вместе. Если в помещении не хватало кроватей, то
слуги сноровисто закрепляли нужное количество на потолочных балках.
Однако расселять группы никто не собирался. Зная это правила,
некоторые большие караваны заранее разделялись на более мелкие и к
стражам на воротах подходили в разное время. Кому захочется
тесниться в душном помещении, когда можно устроиться с большим
удобством?
Нам выделили небольшой «номер», вся мебель которого состояла из
двух гамаков, облысевшего коврика на полу и сундука. Тяжёлым
монолитом стоял он у дальней стены, и на его крышке лежали
свёрнутые одеяла. Лежанка для Филиппа, улыбнулась я.