С этими словами он прошел мимо открывшего рот Сава, подхватил
спящую девушку на руки и направился к двери.
Не прощаясь, ушел.
Ну да, все верно. Кто не здоровался, тому и прощаться не надо.
Сав захлопнул рот. Нет, ну это вообще как называть?! Свихнуться
можно! Хорошо хоть, что про унизительный «экзамен» никто из
подчиненных не слышал.
Сав выглянул в окно своего кабинета – Ват Йет захлопывал дверь
заднего сидения большого мобиля, куда, видимо, уложил спящую Йолу.
Из-под закрытой двери торчал край ее белой ночной рубашки. Сам он
сел вперед. Мобиль тронулся с места, вильнул колесами и скрылся в
соседнем проулке. Ну, туда им и дорога. Ему и без того работы
хватает. Вон, в окно уже бьют клювом с десяток дурных железных птиц
– в их металлических грудках лежат важные небольшие улики
преступлений, письма, кляузы – такие, которые отправляют только
главе ГУСа.
А с темной пусть разбирается Ват Йет. Его не жалко.
***
…И я открыла глаза. Даже сообразить ничего не успела, как совсем
рядом раздался мужской голос:
- Все в порядке. Ты в безопасности. Не бойся.
Голос был мне незнаком.
«Не грусти, если тебе грустно, успокойся, если истеришь, смейся,
если рожаешь», - мелькнул в памяти насмешливый голос Татьяны.
Надо бы добавить: «Не бойся, если очнулась фиг знает где в
комнате с мужиком, куда он тебя без сознания притащил».
Я быстро уселась на диване, на котором, видимо спала. Большая
комната, явно мужская, темная. Напротив меня, в кресле у стены,
сидит мужчина, тот самый, который зашел в кабинет ко мне и Саву. Я
вспомнила свое ощущение от него и поморщилась.
Йола его помнила – видела несколько раз во дворце. В ее памяти
осколками мелькали странные эмоции. Страх, интерес, притяжение...
Почему, интересно? Он никогда с ней не говорил да и вообще вряд ли
обращал на обыкновенную рабыню внимание.
Я посмотрела на него, стараясь наложить память Йолы на свое
восприятие. Красивый. Очень, очень красивый – такой настоящей,
немного кинематографичной красотой. И при этом страшный. Красоту
хотелось отодвинуть в сторону, как декорацию, чтобы взглянуть на
него настоящего. В нем было что-то такое… Я не могла понять, и даже
сейчас, рассматривая его, я ощущала какой-то подвох. Что-то в нем
напрягало. Но что? Ореол власти? Похоже я бы, наверное, себя
чувствовала, если бы передо мной сидел президент. Но помимо этого
было что-то пугающее. Какая-то магия?