- Ты – темная, - продолжал он.
Я нервно дернула плечом. Пока помолчу. Мне, конечно, с ума сойти
как интересно, что это за черная дрянь из меня рвется и кто со мной
беседует в голове, но лучше пока послушаю.
- Йола Севея, рабыня с золотой цепочкой. Мать – ткачиха, отец –
неизвестен. Родственников нет, друзей – тоже. Наверное, это
грустно.
Я аж икнула от удивления. Нет, блин, это офигеть как весело!
- Ты была куплена за тридцать семь дилонов. Большие деньги. Мой
дом примерно столько стоит… - задумчиво продолжал он, а я, замерев,
внимательно его слушала. В памяти Йолы такой информации не
было.
- Не знал, что золотые рабыни столь дороги, - продолжал он тем
же безэмоциональным голосом. - Купил тебя Вас Варт Динат, помощник
королевского архивариуса. Продал для этого свое поместье в
пригороде, которое получил в наследство. У него прогрессирующая
болезнь суставов – сам уже не мог писать тонкие тексты. Вот и
понадобилась образованная рабыня, чтобы не потерять работу при
дворце. Тут все ясно. Что он с тобой сделал такого, что ты
инициировалась?
Вопрос был резким, внезапным. Снова знакомо закололо в груди.
Из-под кожи счастливо рванулась темнота, но мой собеседник не стал
с воплем убегать, испуганно шарахаться или прятаться за стенкой. Он
молча и спокойно на меня смотрел, ожидая ответа. И тьма трусливо
угасла, втянулась.
- Он меня насиловал, - почти спокойно сказала я.
- Понятно. Сочувствую. Ты знала, что это запрещено законом, и
закон особенно жесток в отношении нарушения именно к рабыням?
Я мотнула головой.
- Он будет наказан.
- Как наказан?
- Он умрет. Его жестоко казнят на закате после того, как твои
слова будут доказаны. Сейчас всех слуг и его тоже допрашивают с
подчинением сознания. До следующего рассвета Вас Варт Динат не
доживет. Ты рада? – повторил он, и мне показалось, что впервые с
начала нашего разговора в его голосе мелькнула
заинтересованность.
Рада ли я? В голове быстро-быстро, как кадры фильма, замелькали
сцены, менялись, тасовались, но меня это уже не выбивало из колеи.
Это ее память, не моя, ее чувства, не мои. Рада ли я, что
преступления этого человека вскрылись? Рада. Рада ли я, что он
умрет? Нет.
Тьма, дернувшаяся было из-под кожи, втянулась обратно.
- Вот как… - наконец удивленно сказал все еще незнакомый мне
мужчина, - у тебя хороший самоконтроль. Значит, тебя можно не
убивать.