— Ох, какой аромат! Весь лес пропитался, как бы к нам
медведи ни пожаловали, — шутливо сказал
Больдо. Мы с Иринь улыбнулись и продолжили мешать похлебку двумя
ложками для наваристости. Воин сел рядом с нами и принялся меч свой
чистить, другие войники держались в стороне. Может, чужаков не любили,
а может, князь приказал.
— А князь ваш где же? — спросила
я у Больдо. Тот поднял на меня взгляд, вздернул бровь
и насмешливо ответил:
— Отчего же «наш», княжна Лиль. Он теперь и «ваш»
тоже, аль вы передумали замуж идти? Тогда придется сестру вашу забрать,
а вас домой отправить.
Иринь прыснула, а я маковым цветом пошла по щекам
и ушам. Стыдно! Хуже, чем с дитем малым разговаривает.
— Что случилось? — грозно спросил вышедший из-за дерева
Василе, оглядел холодно и угрюмо уставился на Больдо. — Домой
просится?
Стало еще обиднее, даже руки в кулаки сжались.
— Не прошусь, князь! Захотела бы домой, так взяла
Уголька и вернулась обратно.
Лицо Василе все от злости искривилось, одним махом
он выхватил меч и схватил меня за косу и рубанул острием.
Силищи в нем было столько, что разом мне половину косы и отсек.
Вручил мне обрезанное и холодно сказал:
— Вернешься, когда обратно отрастут. Я тебя держать
не буду, Лиль. Но вернешься одна, без дитя. Ребенка не отдам.
И не смей мне перечить при моих людях, девочка. Я не терплю
непослушания.
Слезы я удерживала лишь чудом, не хотелось мне перед Василе
плакать. Слабость свою демонстрировать и обиду. Пальцы до боли
сжимали отрезанные волосы, теперь кос не плести — до лопаток
обрезал. Зато понятен стал смысл женитьбы — наследник ему нужен был,
а не семья.
Как только князь развернулся и пошел в сторону леса, поднялся
и Больдо, выдохнул тяжело, а проходя мимо меня, сжал легонько плечо
и последовал за Василе. Видимо, успокоить хотел разъяренного зверя.
Ко мне же Иринь подошла и за плечи на себя облокотила.
— Ох, Лиля, думай, что говоришь мужчине. Особенно князю Василе
Дракулу. Нрав у него жестокий. — Забрала у меня волосы
и кинула в костер. — Давай с волосами помогу. Хоть венок
наплету.
Я послушно села к костру и, пока Иринь плела, все
думала, отчего же обида так быстро ушла. Загорелось во мне
на слова насмешливые быстро, но сейчас ничего не осталось.
И волос не жалко было. А князя жалко, такая в его глазах
боль стояла, будто не мне косу отрезает, а себя режет.