Вот и управились к празднику
Василию Петровичу исполнялось восемьдесят.
Проснулся он, как обычно, затемно. Накинул на голые плечи овчинный полушубок, снял с остывшей печи серые подшитые валенки и, брякнув увесистым железным крючком, толкнул скрипучую дверь.
Апрельский мороз по утрам держался за двадцать, но к обеду поднявшееся яркое солнце побеждало его, и веселая капель с шиферной крыши падала на крыльцо, дощатый тротуар, а к вечеру превращалась в сплошную наледь.
Он обошел дом, раскрыл привычно скрипнувшие ставни, обрубил зазубренным, изъеденным от времени ржавчиной топором лед у крыльца и, обив о порог валенки, вошел в дом.
Жена, Нина Васильевна, растапливала печь и уже хлопотала по хозяйству. Хозяйство было небольшое: с пяток кур да собака Пушок, привязанная на тяжелую цепь подле погреба, чтобы какой лихой человек с алкогольной или наркотической зависимостью не обчистил его и не оставил стариков на всю зиму без огородных запасов.
Было время, корову держали да парочку свиней, но теперь уже и годы не те, и здоровье, как старый кафтан, – все латается и латается, а он с каждым годом все старее и старее, да и дыр не уменьшается.
– Поздравляю тебя, Петрович, с днем рождения, – вдруг ласково произнесла жена.
Она сидела возле разгоревшейся печки на низенькой скамеечке и чистила картошку.
– Спасибо, – обрадовался хозяин, проходя к печке. Протянул озябшие руки над нагревающейся чугунной плитой, потер ладони, громко покряхтел и, повернув голову к жене, тихо завел свою привычную песенку:
– Можно и стопочку в честь праздника налить.