По мере их приближения стали слышны звуки.
– Ты прост млоток, Фили! – восторгался Маурицио.
Единственный из всех отпрысков графини он остался жить в Риме и говорил на местном диалекте – романеско, откусывая часть звуков от половины глаголов и от всех имен. Кроме Аниного – от него не откусишь.
Помимо усекания слов, римляне многие сочетания звуков произносили вообще «не по-итальянски», использовали двойные гласные и согласные там, где по правилам одна, и вообще всячески коверкали язык. Но в целом получалось певуче. И если неаполитанский диалект можно было назвать сердцем итальянского, а миланский – мозгом, то римский, скорее, душой.
– Имни кого, гваришь, эт ранновесье?
– Равновесие Нэша названо в честь Джона Форбса Нэша, – бубнил подросток, глядя под ноги, – лауреата Нобелевской премии по экономике тысяча девятьсот девяносто четвертого года «За анализ равновесия в теории некооперативных игр» вместе с…
Маурицио засмеялся:
– Робе, твой сын оббяснил мне теорию игр! И я даж пошти ее понял! Ну глава! Прям Эйнштейн! Чао, Анна!
– Эйнштейн разрабатывал другую теорию – единую теорию поля, ее еще называют теорией всего, – монотонно начал мальчик, но отец его перебил:
– Филиппо, не мешай нам. Иди в дом или погуляй где-нибудь.
Сын, так же не поднимая глаз, повернулся и пошел своим неуклюжим механическим шагом обратно по дорожке.
Анна давно подозревала, что дело тут пахнет синдромом Аспергера, но муж все предложения показать ребенка психиатрам отметал на корню. Еще и злился. А на что тут злиться, спрашивается? Это ведь не его вина. Она специально в Интернете смотрела – причины заболевания не установлены. Да сейчас уже врачи говорят, что это и не заболевание вовсе, а отличие типа гениальности.
– Несправедлив ты с ним, Робби, – словно прочитав ее мысли, тихо сказала Патриция. – Им заниматься надо, а не гнать.
– Вот-вот, – поддержала воинственная близняшка, – заслал ребенка куда подальше – Оксфорд, мать родная, дальше только Йель! С глаз долой – из сердца вон, да? Теперь и с другими так же поступить хочешь? Кровь не водичка, дорогой брат, ее законы надо соблюдать!
Роберто медленно поднялся, словно извергающийся вулкан в замедленной съемке. Его напряженные ладони сжимались в кулаки и разжимались снова, словно пытаясь сдержать потоки пылающей лавы.