— Вас действительно обвинили в том,
что вы убили усыновленного ребенка? — спросил ведущий.
— Официального обвинения не было. Все
только на словах: один журналист написал статью об этом, другой ее
поддержал и пошло-поехало…
— Вы считаете себя виновной в смерти
Данилы?
— Нет. Я не чувствую себя виноватой.
Но… не знаю, как объяснить… Я понимаю, что я надавила на Сергея в
решении усыновления. Не в прямом смысле. А в своем сумасшедшем
желании иметь еще детей. Но больше всего в этой ситуации пострадал
наш сын — Антон, который выпустил канат из рук. Мы два года водили
его к психологу ежедневно. Он принимал антидепрессанты. Мы боялись,
что он покончит с собой. Он пытался это сделать три раза, сбегал,
кричал, что ненавидит всех. Мы думали, что квартира давит на него,
поменяли, купили новую. Старшие дети тоже разбежались: Марта
улетела в Штаты, у Никиты до этого происшествия была мысль
вернуться в Москву, но после он передумал и остался в Лондоне. Он
до сих пор там.
— Как же вы вышли из этой
ситуации?
— Время помогло. Время всегда лечит.
Да, это не идеальное лекарство, оно больше оглушает чувства,
забывает обиды, иногда даже издевается над нами во снах, но лучше
его все равно нет. И еще то, что мы, не останавливаясь, искали
решение.
— Так все-таки вместе
искали?
— По отдельности. Просто потом
предлагали варианты и пробовали все возможное. Главное, мы не
сидели без дела…
— Какой вариант помог?
— У Сергея есть знакомый батюшка, он
иногда приезжал к нам на дачу с матушкой и детьми. Увидев, как
Антон мучается и мы вместе с ним, он пригласил его пожить к себе в
монастырь. Я с ума сходила в это время. Ведь наш сын тогда совсем
не контролировал себя и мог уйти куда-то или зайти в комнату и
выпить горсть таблеток. Но, слава Богу, этого не случилось, Антон
втянулся, у батюшки было пятеро детей, двое почти его ровесники, и
они ему помогли восстановиться. Сыну было там спокойно, я видела
это. Через год он даже улыбался.
— Это далеко от Москвы?
— Пять с половиной часов на
машине.
— Вы сейчас довольны, что он
там?
— Я довольна, что он жив и
здоров.
— Вы считаете, что он не туда пошел?
Хотели бы ему другую судьбу?
— Этот вариант однозначно лучше, чем
был, когда он не знал, как ему жить дальше.
— Но почему-то мне кажется, что вы
думаете, что он там не счастлив?