— Я нанесу на нее три цвета: золотой, серебряный и пурпурный. В честь наших богинь-созидательниц.
— А это будет красиво! Мне нравится! Но что же нам делать с длиной? — Мама присела на корточки и провела пальцами по подолу. Подходящей ткани для пошива у нас, естественно, не было, да и отдавать в салон было слишком рискованно, а если какая-то из швей подговорена? Тогда я могу лишиться и второго платья. Нет уж, будем решать все дома.
Я постукивала пальцем по губам, пока раздумывала, как же выйти из этой ситуации, и, стукнув себя в десятый раз, вдруг нашла выход.
— Мам! — возбужденно вскрикнула я. — У нас же есть нетронутая фата! Темно-синяя, почти цвета индиго, в полумраке вечера она станет черной и мерцающей. Мы можем укоротить платье бабушки до колен, а сверху пустить фату, словно шлейф.
Мама замерла, представляя себе досконально то, что я предложила, и глаза ее загорелись огнем.
— Это идея на миллион, Кали! Ты просто гений! Пошли быстрее воплощать! — Мама схватила меня за руку и понеслась в зимний сад, где мы собирались закончить наши приготовления: макияж и прически под руками мастера по красоте.
Там же уже ожидало мамино платье.
Теперь больше никто ничего не испортит!
***
Самаэль стоял около котла с красной, как говорили в Аду, огненной водой и подкидывал носком туфли камешки на садовой дорожке. В этот раз он сам настоял, чтобы из гостей были только самые родные и близкие. Ему хватило помолвки с ее пошлым сбродом из верховных. Он не любил демонические традиции и следовал им только в рамках протокола, чтобы соблюсти видимость приличий. Но Калео сразу же после церемонии получит от него заверенные документы брачного договора и перечень ограничений. Ни блуда, ни праздности в своей семье он не допустит.
Он поднял взгляд на двери, что вели из сада в дом и сжал в нетерпении губы — невеста немного задерживалась. Гости тихо переговаривались, наслаждаясь зеленью и живыми цветами, каждый из которых оплатил Самаэль, стараясь порадовать будущую фермуар, но слабо верил, что после получения брачного договора Калео будет рассыпаться в благодарностях. Он по сути своей волей превращал ее в послушную жену, а демоницы такого не прощали.
«Она не демоница», — напомнил себе Самаэль и краешки его губ дернулись в улыбке, когда он представил Калео, застрявшую на ограде Академии. Ему почему-то нравились ее воинственность и упрямство, а еще дерзость и сила характера. И глаза... Синие бездны озер, что он видел лишь на Земле. Она была прекрасней любой демоницы. И Самаэль ей любовался. Он кинул взгляд на подушку с ожерельем из сапфиров и бриллиантов, которую разрешил держать Робиусу, а потом посмотрел на самого полудемона, тот отчего-то был напряжен и пристально рассматривал гостей. Самаэль невольно обернулся, пытаясь угадать направление взгляда друга Калео, но там были его родители, да несколько старых семей, с которыми дружили дей Лютты и дей Лиссы. Даже Агата дей Морт пришла, нарядившись в темно-синие платье и убрав волосы под такого же цвета шляпку. Что-то дернуло внутри, и верховный отвел глаза, не давая повода поймать себя чужим взглядом. Что-то в облике Агаты его напрягло.