Николай Николаевич строил большие планы: император отречется, и пост главнокомандующего вернется к нему. Так и произойдет. 7 марта Николай Николаевич попрощался с населением Тифлиса и выехал в Ставку, чтобы вступить в права главковерха. 14 марта подписал телеграмму: «Я принял присягу на верность отечеству и новому государственному строю. Свой долг до конца выполню, как мне повелевает совесть и принятые обстоятельства».
Но новой власти он не был нужен. Пока великий князь добирался до Могилева, его уже сместили…
Временное правительство делегировало к императору депутата Думы Василия Шульгина и главу Военной комиссии Александра Гучкова. Оба монархисты. Шульгин еще и националист, член черносотенного Союза Михаила Архангела. Оба уверились, что Николай должен уйти. Шульгин заявил:
– Николай II – противник всего, что как воздух необходимо стране.
Из Таврического дворца они вдвоем на автомобиле поехали на квартиру Александра Ивановича – Фурштатская, 36. Здесь Гучков сам набросал текст манифеста об отречении императора. Затем из Военного министерства по прямому проводу сообщили в Псков, что приезжают. Отправили их из Петрограда на экстренном поезде – к паровозу прицепили один вагон. Дали охрану – пять солдат с красными бантами на шинелях. В Псков прибыли вечером 2 марта; небритые и в мятой одежде, они появились в салон-вагоне императорского состава.
Шульгин описал ситуацию в стране:
– В народе глубокое сознание, что положение создалось ошибками власти, а именно верховной власти, и потому нужен какой-нибудь акт, который воздействовал бы на сознание народное. Единственный путь – это передать бремя верховного правления в другие руки. Можно спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию… Прежде чем на это решиться, вам, конечно, следует хорошенько подумать, помолиться, но решиться все-таки не позже завтрашнего дня…
Император:
– Во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына. Но теперь, еще раз обдумав положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя, и на за него, так как разлучиться с ним я не могу.
Гучков:
– Мы учли, что облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти.