Как только Джейсон собирается ложиться спать, этот тип достает свою саблю и начинает скакать по всей гостиной, очевидно, воображая себя Эрролом Флинном[42].
В общем, к концу первой недели парень искромсал их диван практически в лоскуты. Но хуже всего были его вопли. Судя по всему, с каждым успешным выпадом – а успешными они оказывались все до единого, ведь сопротивляться бедный диванчик не мог – фехтовальщик вопил: «Умри!», что и доводило Джейсона до белого каления.
Вчера вечером у соседей состоялась решающая битва. Гилберт пошел на него с одной только теннисной ракеткой в руке и, стараясь говорить как можно спокойнее, поинтересовался, какого черта тот творит. Парень ответил, что ему нужно дополнительно тренироваться перед соревнованиями против Йеля.
Джейсон сказал, что если ему и правда нужна практика, он будет рад помочь ему – только тогда в битве выживет всего один. Понятное дело, сначала этот тип решил, что Гилберт просто блефует. Но чтобы придать своему вызову убедительности, Джейсон разодрал в щепки то, что еще оставалось от дивана, после чего повернулся к своему противнику и объяснил, что если тот проиграет схватку, он сделает то же самое с ним.
Невероятно, но фехтовальщик опустил свою саблю и ретировался в свою спальню.
Таким образом Джейсон и положил конец бедламу. Более того, на следующий день его хулиганистый сосед купил новый диван.
После того случая в комнате Гилберта стало спокойнее. То есть совсем спокойно. Судя по всему, теперь парень боится даже заговаривать с Джейсоном.
Как и у его знаменитого античного тезки, жизненные принципы Сократа Ламброса были непоколебимы. Это означало, что его сын Тед ни под каким предлогом не мог пропустить свою вечернюю смену в «Марафоне». То есть тем сентябрьским вечером, когда президент Пьюзи красноречиво защищал свободу преподавания, Теду не было дозволено пойти послушать его вместе со всем курсом.
Попадая в неволю сразу после окончания занятий, Тед не ходил на футбольные матчи, он не сидел на Солджер-филде среди остальных первокурсников, которые кричали до хрипоты и напивались до беспамятства.
Это была одна из причин, почему он не ощущал себя полноценным членом сообщества первокурсников. Меж тем он жаждал присоединиться к своим собратьям. И когда объявили о предстоящем мальчишнике для новичков, он стал умолять своего отца отпустить его ради такого события – единственного поистине фривольного мероприятия в жизни гарвардца.