- Надежда…
- Да Надя просто! – махнула она рукой.
- Да, Надя… папа просто хотел узнать – нормально у вас все? А
деньги он, скорее всего, не примет. Я даже совершенно уверена, что
не примет, не нужно ничего собирать, смело можете тратить их… на
Семушку.
После короткого чаепития, которое прошло для меня, как в тумане,
я спустилась во двор и села в машину в каком-то тяжелом ступоре.
Они хорошо живут… бедно, но хорошо. Очень бедно, судя по обстановке
в квартире, а может так бедно, потому что собирают деньги для папы?
Боже… бред какой. Немыслимо… Какой же дикий бред! Да твою ж ма-ать!
Мне было плохо, так плохо – до удушья… я задыхалась. И орать
хотелось благим матом - до хрипоты, до сорванного горла! Открыла
настежь дверцу машины, откинулась на подголовник и растянула на шее
шарф… потянула с головы капюшон. Душило что-то, как гадюка,
закрутившаяся вокруг сердца, это было похоже… да ни на что не
похоже – просто плохо до ужаса! Паника, страх откуда-то…
Мне нельзя было с этим к людям, к бабушке нельзя было точно –
она мигом поймет, что что-то не так и станет пытать. А я просто не
смогу… мне нужно было понять – что делать? Еще через какое-то время
- отдышавшись и чуть успокоившись, я решилась тронуться с места.
Сутки провалялась в той гостинице, где мы с Сергеем ночевали две
ночи подряд до этого. Бабушке сказала, что буду у него, а ему что
не могу подъехать к нему – занята. А сама лежала на гостиничной
кровати и тупо пялилась в потолок, потом проваливалась в
полусон-полубред какой-то… Я не знала, что мне делать, а, в конце
концов, решила, что ничего и не буду.
Потому что если у меня едва не случился сердечный приступ, то
мама вообще не переживет… я на ее месте не выжила бы точно – узнав
такое. А от чего ее там лечили полгода в больнице? Я ведь даже не
спросила – вина вместе со страхом захлестнула так ощутимо, что
пробрал озноб, желудок скрутило в тошнотном спазме. И я глубоко
задышала, широко открыв рот…
Когда немного попустило, стала думать дальше - вспоминала ее
святую веру в следственные действия, которые провели по ее просьбе.
И опять захотелось орать…, я позволила себе только шепотом, но зато
все подходящие случаю слова, что только знала на тот момент.
Вспоминала то, во что она превратила свою и нашу жизнь… на пустом
месте, просто из-за своей непомерной гордости. Да даже пускай – от
огромной любви, из-за обиды и страшной душевной боли и в силу
характера не задав простой, элементарный вопрос, как сделала это я.
Боже-Боже, какая же она клиническая дура… какая ненормальная,
просто несусветная идиотка! Что же мне делать, как уберечь ее
теперь от этого?