Мысли почему-то возвращались к той Наденьке – она была проще,
намного проще и молчать точно не стала бы. Поскандалила бы, может
тарелку разбила на голове у мужа но, в результате, прояснила бы
ситуацию. А тут – горе от ума какое-то. И ничего уже не сделать, у
каждого своя жизнь, у каждого уже есть новые обязательства.
Да, я была уверена, что бабушка права – у папы появилась
женщина. И разве смог бы он простить такое? Такую продуманную,
трезвую, извращенную жестокость по отношению к нему? И такую дикую,
несусветную, непроходимую глупость? Разве можно было ожидать ее от
мамы – умной, образованной женщины, сама профессия которой
предполагает разумный, взвешенный подход к решению любых проблем и
задач?
Я решила молчать… Для меня все обнаружилось случайно, она просто
проговорилась, а если бы нет? Так пускай все идет, как идет, я не
стану спасать то, чего не спасли они, потому что не знаю, какой
ценой это получится сделать. А еще – нужно ли это еще? Если ни один
из них не предпринял ничего, чтобы прояснить суть происходящего, не
сумел сделать этого, легко поверив в предательство самого близкого
человека?
Когда я на следующий день вернулась домой, как сама считала -
более-менее успокоившись, бабушка предупредила, что у нас сегодня
гости. На посиделки к ней должны были подойти три подруги из
гинекологии, а значит, нам нужно подготовиться. Мы и стали
готовиться – я прошлась по комнатам с тряпкой, проверив порядок в
них, потом помогала бабушке на кухне. А вечером мы сидели за столом
с женщинами, которых я давно и хорошо знала. Я не отказалась от
участия в этом междусобойчике, потому что необходимость отвечать на
вопросы и прислушиваться к их разговорам отвлекала меня от
нерадостных мыслей. Все мы вкусно поели, допили то вино, что
привозил папа, они еще чего-то добавили, а потом решили петь
песни.
Пели и обсуждали их – романсы, единственный песенный жанр, в
который заложен глубочайший эмоциональный смысл. А каждое слово –
настроение и откровение. Когда поинтересовались моим мнением –
мнением молодежи, совершенно неожиданно для себя самой я
предложила:
- Я сейчас включу один, а вы потом скажете… о смысле.
Мы слушали «Очень красивый романс» и опять меня пробирало до
костей, до внутренней дрожи, распирало изнутри от эмоций, что
просились наружу – выразиться, выплеснуться, жить ими! Что так
повлияло на мой настрой тогда – эта эмоциональная встряска из-за
открывшейся правды о родителях, такой нелепой и трагичной? Или
безусловный талант исполнителя, его искренность, способность
забраться в самую душу, буквально выпотрошить ее, вывернуть там все
наизнанку? А может – все сразу?