- Доброго дня… или что там у вас сейчас, э-э-э… Владислав
Сергеевич. А могу я поговорить с Анной, не передадите ей трубочку?
– и надолго замер, очевидно, слушая то, что говорил его собеседник.
Минута шла за минутой, и я окликнула его. Папа растерянно
оглянулся, и взгляд его был… как у заблудившегося ребенка или
побитой собаки. Он выдавил для меня улыбку и лучше бы он этого не
делал.
- Папа… что? – спросила я одними губами.
Он кивнул мне и показал большой палец – все хорошо, и я
выдохнула. Нет, ну я знала…, я говорила с мамой часто – все это
время, и перед отъездом тоже. Но какого я вообще рот свой открыла?
Что меня вдруг дернуло? Куда меня занесло с этой проклятой
правдой?!
- Я понял, Владислав. Вот сейчас допустим, просто допустим, что
я все это заслужил. Выслушал тебя, заметь - не перебивая, и со всем
радостно согласился. А по какому поводу и с чем связана вся эта
проповедь? Что тебя вдруг пробило на личности? У нас с Аней общая
дочь, значит, есть тема для разговора…, нет - замуж она собралась,
например…, я попросил позвать к телефону Анну, это, кстати, ее… - и
опять надолго замолчал. И вот теперь мне стало страшно
по-настоящему, потому что папин взгляд и выражение лица… они стали
не просто потерянными – они медленно превращались в умирающие.
На шум подъезжающей машины, что раздался со стороны подъездной
дороги, я почти не отреагировала, только взгляд бросила рассеяно и
перевела опять на папу, ожидая окончания разговора. Он, наконец,
что-то буркнул – попрощался, наверное, и сунул телефон в карман.
Повернулся к подъехавшему на «Фиате» Георгию и задумчиво уставился
на него - смотрел, как тот не спеша выходит из машины.
Смотрела и я… как и целые годы перед этим, упиваясь этой его
необъяснимой харизмой. Наблюдая просто немыслимо притягательную
мужскую грацию, силу и какую-то сдержанную напряженность, почти
угрозу в каждом его движении. Ощущение сжатой пружины, взведенного
курка! И только сейчас пришло в голову, что это может быть не
врожденная особенность, а приобретенная благодаря годам физических
тренировок или владению боевыми искусствами.
Серые глаза внимательно изучили обстановку, темные брови почти
сошлись на переносице, губы твердо сжались. Он шагнул ближе и опять
мягко протянул мое имя – так, как не делал больше никто и
никогда: