Я услышала, как резко звякнула в руках Георгия ложечка в чашке и
скосила глаза в ту сторону. Чашка опять дрогнула на блюдце, которое
он держал своими длинными пальцами и он взялся за него второй рукой
и смотрел так, будто не знал, что дальше делать со всем этим – с
чашкой, с кофе, с приглашением? И то напряжение, которое
чувствовалось во всей его позе, в его молчании, касалось меня. Я
очень ясно почувствовала это и сразу нашла объяснение - он не хочет
соглашаться, потому что там буду я. И все верно, это все было очень
правильно, я и сама не хотела. Но как же это было обидно – до рези
в глазах, до горькой слюны во рту! Неужели он боится, что его жена
что-то поймет, неужели по мне все так заметно… вот до этих самых
пор?
Поставив пустую чашку на столик, я встала и поблагодарила за
приглашение, а потом извинилась за то, что мы с бабушкой не сможем
принять его. У меня была уважительная причина сделать это – как раз
накануне приезжал из Черногории отец.
- Катенька, мы будем рады всем вашим родственникам, ваш папа
точно не объест нас. Да, Ирочка? – удивлялся шеф.
- У нас с ним напряженные отношения, мы очень давно не виделись,
и я боюсь, что одного вечера будет слишком мало, чтобы наладить их.
Извините, пожалуйста, вот в следующий раз – обязательно, - с
сожалением развела я руками, трусливо отступая к двери. Эти
несколько минут выжали меня, как лимон в соковыжималке. А его плечи
слегка приподнялись и опали, будто он… вздохнул с облегчением,
когда я ушла.
Папа приезжал после обеда в пятницу, и встречала его в нашем
доме бабушка – его мама. Я подошла после работы, задержавшись там
так долго, как только сумела. По дороге заехала в магазин и долго
бродила между прилавками, выбирая продукты, но ни кушать, ни просто
покупать не хотелось ничего, и я подарила себе маленький букетик
хризантем – мелких, вишневых, вкусно пахнущих горьковатым осенним
холодком. С ними в руках и вошла в дом, разулась и, не снимая
плаща, прошла в гостиную, откуда слышались звуки разговора.
Папа вскочил с дивана, увидев меня и быстро подошел, взяв за
плечи и вглядываясь в лицо. А я была не в состоянии нарисовать на
этом лице ничего, кроме вежливой улыбки, а может даже и жалкой,
потому что хотелось расплакаться. Вцепилась в букет двумя руками,
как в спасательный круг и улыбалась, глядя на него.