Прямо за его спиной – столб черного дыма, но к нам запах гари не
доносится, я слышу только резковатый запах его парфюма –
подчеркнуто мужской, мне такой не нравится. Когда перевязка
закончена, он подает мне руку, и я улыбаюсь ему сквозь слезы. Они
плывут и плывут из глаз, и ничего с этим не поделать… я даже не
понимала, что плачу.
Потихоньку начинаю приходить в себя, внутри поднимается теплая
волна благодарности, перетекая во взгляд и улыбку, предназначенные
ему – этот человек только что спас мне жизнь. Смотрю на протянутую
руку и мотаю головой, отводя с лица рассыпавшиеся волосы - нет, я
пока не уверена, что смогу устоять на ногах, внутри все продолжает
дрожать, как холодец.
Мы некоторое время ничего не делаем и просто молчим, а мимо нас
медленно проезжают машины, притормаживая, буквально проползая – в
ту и другую стороны. Водители высматривают подробности аварии,
крутят головами от горящей машины на меня. Что они все поголовно
думают, я примерно себе представляю - основную мысль уже озвучил
мой спаситель. Он молча смотрит на меня, больше не настаивая на
помощи. Потом спрашивает, показывая на видеорегистратор:
- Куда его? Ты сказала правду? Это тот мотоцикл?
- Подними, пожалуйста, - прошу уже сама, протягивая ему правую
руку. Хочется встать. И не знаю, что ему ответить - я почти не
помню момент, предшествующий аварии, в голове будто затерты те пара
секунд. Чтобы восстановить их в памяти и понять, что произошло, мне
необходимо успокоиться и попытаться вспомнить, а еще лучше -
увидеть запись регистратора. Но сразу понимаю, почему в голову
пришла мысль о покушении на убийство, если речь идет о мотоцикле…
это случилось опять. А значит, опять я действовала, как женщина –
предсказуемо неправильно. Наверное, где-то существуют исключения из
понятия «баба за рулем», но я не из них, к сожалению. Мужчина
осторожно тянет меня на себя, обеспокоенно глядя в глаза и
отслеживая мою реакцию, потом подхватывает под поясницу, поднимая с
мокрой земли.
- Похоже, обошлось. Давай тогда в машину. На холодной земле не
дело, - говорит он уже совсем другим, спокойным голосом.
- Штаны грязные и кровь же… не отмоешь потом салон.
Он прислоняет меня к боку своей «авдюши», молча снимает с себя
темную куртку и бросает ее на заднее сиденье, подталкивает и сажает
меня туда. И я осторожно откидываюсь на мягкую спинку, удобнее
устраивая ногу и стараясь потихоньку расслабить мышцы левой стороны
тела. Боль не стихает - нет, но становится какой-то ровной и
терпимой, только на месте пореза что-то будто дергает и там горячо.
Он возвращается за прибором, который лежит на земле на том месте,
где я перед этим сидела. Старый отцовский лопатник, как он называл
портмоне, я все так же крепко сжимаю в руке. Отстраненно смотрю на
потертую рыжую кожу и заставляю себя разжать судорожно сведенные
побелевшие пальцы, чтобы положить его на сиденье рядом с собою.