- Еще и краденная, - обреченно отметила я.
- Да что ты сразу – краденная?! Краденная... трофейная! Может,
это как раз там – у немца, она лежала краденая. Мы так и не
выяснили, кто был владельцем, – рассердилась бабушка.
- Все может быть, но это без разницы, определение статуса тут не
поможет. В любом случае, эта штука не наш уровень. Доступа к
каталогам тех лет у нас нет и настаивать на нем опасно. Разумнее
всего было бы вообще уничтожить ее, чтобы нечаянно не вляпаться по
самые уши, - предложил папа.
- Святотатство? – угрюмо уточнила я, почти решаясь на его
предложение.
- Да с чего, Кать? – смешно вытаращил он глаза, - это же не
произведение искусства, таких есть еще тринадцать штук… как
минимум. Она вообще имеет ценность только для коллекционеров,
которые ловят кайф просто от самого факта обладания. Еще, может,
как вложение денег… но это вытекает из предыдущего. А так… тут же
глянуть не на что! Так что повторюсь - дохлый номер, дорогие мои
дамы. Деньги неплохие и совершенно точно не помешали бы, но риск
того не стоит. Чтобы решиться на реализацию, нужно совсем
отчаяться, а мы далеко не бедствуем.
- Пускай лежит, где лежало, это память про деда, - упрямо стояла
на своем бабушка.
- А нам что - больше на за что его помнить? И я вот как раз не
думаю, что он с гордостью вспоминал сам факт мародерства, может и
справедливого на твой взгляд, - возразила я, - хотя о золоте,
скорее всего, жалел, особенно в голодовку. Даже я вот… не то, чтобы
жалею, но какое-то такое чувство…
- Жадности чувство.
- Нет, не так, скорее – неутоленного любопытства, - не
согласилась я с папой, - притягивает сама тайна, незавершенность
этой истории, в общем – не знаю, но… так и тянет поехать и порыться
под тем самым дубом.
- Ага… Мам, да пускай себе лежит, я что – против? Пока просто
лежит, опасности никакой. Только не вздумай засветить ее, Катя,
предупреждаю тебя вполне серьезно. Но если вдруг что… - повернулся
он ко мне всем телом, - отдавай сразу и без разговоров, слышишь?
Это слишком большие деньги, слишком!
С этим мы с бабушкой вынуждены были согласиться.
Цветы в твоих руках - не от меня,
Охапка горьких хризантем, тобой любимых,
А что мне остается? Только имя,
Сгорая в муках, тихо повторять.
Шептать в ночи, когда один и пьян,
Так безнадежно опьянен одной тобою!