– Вот, здесь тебя точно искать не будут. – показал рукой Хаким. – Работяг немного, менты сюда не ездят – дорога плохая, они по месту работы шкурят. Конечно, не дворец, но с крыши не капает и провод от столба ребята кинули – печка есть, готовить можно.
Хаким предлагал остановиться у него на квартире, но Кабанов не хотел привлекать внимание других квартирантов – таких же гастарбайтеров. И слух пройдет, и полиция пожаловать может за бакшишом, и Хакима подставлять негоже.
– Пойдем, посмотрим палаты. – сказал Дмитрий.
– Спать на полу придется, вон и место есть, – Хаким высмотрел свободный участок слева от двери, – намного матрацы раздвинуть и ты поместишься со всеми удобствами.
– Даже не на боку можно будет спать. – уныло констатировал Кабанов.
Створка окна была открыта, но запах азиатских рабочих пугал и комаров и молекулы озона и кислорода. Судя по матрацам, в комнатушке ночевали шесть гастарбайтеров, на протянутой леске сушились носки, в углу стояла закопченная сковородка с застывшим жиром, посередине с потолка свисал провод с лампочкой.
– Сейчас я тебе матрац с одеялом принесу.
Хаким вышел, за стенкой послышался грохот и ругательства на языке Саади и Турсун–заде, не нуждающиеся в переводе. «Джаляб» она и в Африке «Джаляб».
Хаким позвонил соплеменникам, предупредил о новом жильце, потом уехал. Кабанов разложил матрац, лег, пристроил пистолет за поясом поудобнее и заснул. Сквозь сон слышал приход таджиков, они переговаривались тихо, кто‑то обернул лампочку газетой, чтобы меньше тревожить спящего.
Кабанов проснулся от недостатка воздуха и тревожных мыслей. Храпели и воняли таджики, в окне мерцали звезды над силуэтами деревьев. Кабанов поднялся, спотыкаясь о тела гастарбайтеров, прошел к окну. Легкие глотнули воздуха, обогащенная кислородом кровь понеслась к мозгу.
Жизнь – мерзкая штука. В ней побеждает тот, у кого меньше нравственных ограничителей. Человек человеку – волк, господин и раб. Так что мешает выйти из нее. Пальнул себе в голову, взял и вышел, как из трамвая. Или как из космического корабля. Что мешает? Страх? Страх животное чувство, но мы‑то человеки. Страх можно подчинить разумом. Доказал разумность решения и спустил курок. Жадность? Я уйду, а ты, сволочь, радоваться моему уходу будешь, жизни радоваться? Так не жадность это – несправедливость. Сначала ты, потом я, а там разберемся.