Ружья – спенсерки у казаков и какое-то дульнозарядное недоразумение у татар – в пределах вытянутой руки. Поужинали традиционной кашей с кусочками солонины, и стали устраиваться спать. И о ночных дежурствах никто даже не заговаривал. Зачем, если есть две широкогрудые собаки? Мелочь лесная и сама к людям не полезет, а что-то серьезное псы встретят. Сами не справятся – не дай Бог шатун – тогда только людей будить станут.
Снова вспомнил об обещанном царю подарке, тем более что и спать-то не хотелось. Рано еще было. Только-только звезды на небе разгорелись. Я обычно в это время еще за столом сидел. Дел было много, дня не хватало. А теперь вот и устать как следует не успел, и трапеза обильная в сон не потянула. Хотел было с проводниками о собаках поговорить, да пока спальное место себе оборудовал, они уже и засопели. Так и лежал еще часа полтора – смотрел на огонь, слушал как поскрипывают елки и фыркают лошадки…
Тугояковку нужно было назвать Змеиной речкой. Ох как она, паразитка, извивалась да петляла! Силился по карте вымерять сколько же мы за второй день пройти успели – не сумел. Если все изгибы прямой чертой проткнуть, выходило тринадцать верст. А по ощущениям – точно все тридцать.
Часа в четыре проехали устье Гривы – широкого ручья, на котором где-то там, за холмом спряталась неуказанная ни на одной карте деревушка. Собаки гавкнули на что-то невидимое за сугробами, и после окрика Ильяза, заторопились догонять маленький, всего-то дюжина лошадей, караван. Потом уже, за очередным поворотом, седые казаки поспорили – двое за нами наблюдали или все-таки трое.
- И много в здешних местах таких селений? – поинтересовался я у бородачей.
- А хто их знаит, вашство, - блеснул глазами тот, что постарше да покоренастей. – Одно время много было. Рассейские, как волю дали, будто клопы голодные из-за камня полезли. Ждали их тут, ага…
- Это ведь, Ваше превосходительство, только мнится, будто землицы у нас на всех хватит, - поддержал товарища второй антоновец. – А как оглянесся, да присмотрисся, так и все почитай и занято. Энти-то, рассейские, в батраки к добрым хозейвам идти брезгуют. Свободы им надоть. Сами-то людишки хилые…
- Вороватые, - продолжил старший. – И смердит от них… А туды жо… Волю им.