Ну вот. Вполне себе прозрачный намек на то, что некие силы уже начали подгрызать и без того шаткую основу царского ко мне благоволения. И прямое сообщение, что все три самые влиятельные при дворе женщины все еще на моей стороне. Логичным будет развитие темы. Определение круга моих недругов. Или я разочаруюсь в уме моей высокородной покровительницы.
«Зазвала к себе вечно занятого Головнина. Пересказала ему содержание Кавелинского опуса, и рада была, что не ошиблась в нашем Александре Васильевиче, когда он охотно поддержал наш сарказм. К слову сказать, он передавал тебе, милый Герман, свое почтение. Уверял, будто бы только благодаря твоим усилиям все еще имеет возможность продолжать многотрудное дело просветительства в, как он выразился, «несчастной Отчизне». Государь наш, Александр Николаевич, изволил выразить свое неудовольствие излишне вольным распространением революционных идей среди студенчества, и тут бы и лишился бы наш высокопревосходительство министерского кресла, кабы твой Фрондер не бросился на подмогу. Не побоялся ведь напомнить Государю, что, согласно предоставленным томским губернатором сведениям о заговоре, нет оснований обвинять в нем исключительно учащихся в Университетах молодых людей. Что здесь больше вины тех господ, что допустили чрезмерно либеральное обращение с польскими разбойниками. На что даже верный Александра Васильевича недруг, граф Муравьев-Виленский не нашелся чем возразить.
А я ведь даже обижалась на тебя, несносный мальчик, таким неожиданным образом выведав, что ты снова сумел раскрыть какой-то заговор. О таких-то вещах надобно немедля извещать друзей! После только, будучи у наших молодых, поняла из шуток цесаревича о том, как Папа злится на таскающийся за ним по пятам конвой, что дело не столько в политике, сколько в опасности для жизни нашего Государя. И обида тут же прошла. Каму как не жандармам заниматься этим? И ты оказался предусмотрительнее меня. Ни к чему волновать и без того не слишком здоровую телесно государыню Марию Александровну! А я ведь непременно бы поделилась с ней тревогами. Вот и пишу тебе о том, что ты ныне прощен и помилован всеми участвующими к тебе особами»…
Фу-у-х. От сердца отлегло! Но какова княжна! Она не просто добилась более лояльного отношения к моей «попытке к бегству» со стороны Семьи. Елена Павловна успевает еще и союзников мне в столице находить… Хотя… Чего это я?! Кто я-то такой, чтоб так обо мне заботиться? И не зря она упомянула о посещении Аничкового дворца! Ох, не зря! Никса собирает своих людей. Вот о чем это письмо! Великая княгиня писала о том, что цесаревич все-таки обижался на меня за демарш с отставкой, но уже и нашел причины простить. А еще, что в стране появилась новая, молодая и активная политическая сила – партия Наследника престола, и меня все еще воспринимают ее частью.