А ведь это может быть весьма интересным! Впервые за прошедшие с момента моей отставки месяцы я пожалел, что все-таки не отправился под светлы очи Николая Александровича в Санкт-Петербург! С одной стороны Головнин – человек Великого князя Константина Николаевича, известный своими либеральными взглядами, активный реформатор современной системы образования. Слышал даже, что он на свои деньги учебные заведения в деревнях и селах устраивает, и с Синодом разругался в пух и прах, за откровенный саботаж приходских школ. Только вот от нападок искусного словоблуда Каткова, великий князь и сам-то не может уберечься, не то чтоб еще и министра просвещения выручить. А Никса – легко! Отправит своего приятеля Вово – князя Мещерского в Москву, тот своими словами перескажет перспективы дальнейшего существования строптивого редактора «Московских Ведомостей» - и наступит тишь, гладь и Божья благодать.
И если потом, когда-нибудь вдруг выяснится, что тот же самый Катков с его заявлениями на грани фола -«При всем уважении, которое подобает правительственным лицам, мы не можем считать себя их верноподданными и не обязаны сообразовываться с личными взглядами и интересами того или другого из них. Над правительственными и неправительственными деятелями, равно для всех обязательно возвышается Верховная Власть; в ней состоит сущность правительства, с ней связывает нас присяга; ее интересы суть интересы всего народа» - всего лишь выполняет задание Никсы, я ничуть не удивлюсь. Штатное, так сказать, пугало для растерянных, фактически брошенных Константином, министров-либералов.
Цесаревич – совсем не дурак. Острожен и хитер, как матерый лис. При дворе нет человека, кого он еще не сумел бы очаровать. Своим его считают и старые ретрограды и необузданные реформаторы. Этакий сплав славянофильства с активным, или даже – агрессивным реформаторством! Страшная, взрывоопасная смесь. И малейшая ошибка грозит закончится никак не меньше чем табакеркой или портьерным шнуром… По лезвию бритвы – точнее и не скажешь! И получается, я имел возможность, отправившись в столицу, оказаться на острие рядом с Николаем. Разделить опасность, едрешкин корень…
Ох, как можно было бы взлететь! Граф Панин букашкой бестолковой бы смотрелся с такой высоты… Только оно мне зачем? Мне бы обратно, к штурвалу моей губернией – вот было бы славно! Довольно с меня и того, что покровителей я все еще не лишился. А значит и вполне вероятный арест – помню же – не зарекайся! – мне ничем особенно страшным не грозит. В крайнем случае, можно попросту сдаться, и ласково улыбаться следователям.