- Кто он тебе? – ткнув в поверженного богатыря дулом Адамса, поинтересовался я.
- Батя, - шмыгнул носом парнишка, годов тринадцати – четырнадцати на вид.
Я оглянулся, но крупных чемоданов – мне казалось миллион в ассигнациях поместится только действительно в большой – не увидел.
- Соврал? – хмыкнул я. – У тебя тут ни миллиона, ни керосина…
- Сундук в сарае, - слабенько улыбнулся мальчишка. – Вы же за ним пришли?
- Да, - кивнул я. – А ты как думал? Там слишком много, чтоб такое попустить.
- Батя тоже так говорил, - согласился малолетний разбойник. – Глянь, барин. Он будет жить?
Я шагнул ближе, присел перед телом отца этого смертельно испуганного парня, и откинув полу старенькой солдатской шинели, посмотрел на то место, куда попала пуля из фузеи беспалого казака. Пусть я и не дипломированный врач, но уж, что ранение пришлось в легкое, причем совсем рядом с сердцем, определить смог. Без немедленной операции в хорошо оборудованной больнице у разбойника не было ни единого шанса.
- Нет, - честно признался я, как бы ни было жестоко это говорить. – Он умрет.
- Ы-ы-ы-ы, - сжав зубы, завыл пацан, утыкаясь носом в темные, давно не мытые волосы отца. – Батяяяяя!
- Вставай, пойдем, - позвал я парня, когда он немного успокоился. – Нужно всех похоронить по-человечески…
- Не дам! – рыкнул он. – Он живой! Не дам.
Я пожал плечами, и встал. Отдирать силой этого несчастного ребенка от тела умирающего отца не хотелось. Да и что бы я потом с ним стал делать? По закону-то он такой же разбойник с большой дороги, как и все остальные. Везти его в Колывань, чтоб там его в кандалы заковали? Или, того пуще – повесили?
- Как хочешь, - наконец, выговорил я, и снова взглянул на револьвер в его руках. Именно такой, что я специально заказывал для своих казаков. Других, даже похожих, я ни у кого в Сибири не видел! И этот тоже, наверняка был трофеем разбойников. Взятым с мертвого тела одного из сопровождающих караван антоновских казаков. – Пистоль отдай.
- Нет, - сквозь слезы выкрикнул парнишка. И для верности даже мотнул головой. – Нет!
- Томские казаки увидят – разбирать не станут. Повесят на первом же суку. Отдай от греха…
Пацан еще раз упрямо дернул головой, а потом вдруг поднял свое тяжелое оружие, кое-как навел куда-то в мою сторону и нажал курок. И мне показалось – я даже увидел, как в самой глубине толстенного ствола появилась искорка воспламенившегося пороха. А потом, в шлейфе показавшегося черным дыма, прямо мне в лицо, вылетела толстая, будто бы - со стакан, пуля. И белый свет для меня выключился…