Лес начинал постепенно редеть,
обнажая зелёные пологие холмы. Серые клыки менгиров стали
встречаться чаще – как покрытые мшистой порослью, так и, казалось,
поставленные сторожить дорогу совсем недавно, с ещё ярко
выкрашенными красным рунами. Поговаривали, что в таких заключали
слуг Восьмого, и если забывать раскрашивать знаки по весне и не
приглашать жрецов осветить их именем Хеффы, демоны тотчас вырвутся
наружу. В этой глуши, наверное, только Элой этим и занимался.
Впереди замаячила развилка, посреди
которой возвышался расколотый почти до середины камень. У самого
основания, под слоем мха, едва проступала, почему-то синяя, узорная
вязь. Будто что-то внезапно вспомнив, магистр Раджети намотал
поводья на правую руку и зашарил левой под плащом – я чувствовала
каждое его движение не спиной, а будто бы видела. Вот он
нашёл небольшой медальон, вот надавил ногтем на кроваво-красный
камень в ажурной серебристой оправе, вот закусил губу.
Зажмурилась, и странное наваждение
исчезло. Чародей прерывисто выдохнул и быстро зашептал что-то
невнятное. Поначалу показалось – полнейшая околесица. Потом я
увидела радужные пятна, меня стал затягивать их водоворот и
возникшее вокруг серое марево. И вроде даже стала различать смысл
слов, как вдруг чей-то чужой внимательный взгляд заставил
обернуться и дёрнуться. Тело слушалось неохотно, я едва
шевельнулась, но тут же выпала из седла. Занятый своим магистр не
успел отреагировать.
Только и успела, что схватиться за
полу чародейского плаща, что-то крикнуть…
Руку пронзила боль, мир перевернулся
и ухнул в черноту.
***
Белёсая пелена тумана стелется по
двору саваном, разглядеть в ней что-то, помимо ближайшего угла
конюшни, помеченного одиноким факелом, нет никакой возможности.
Приходится с разочарованным вздохом отвернуться от окна. Девчонка,
занявшая отцовский стол и увлечённо перерисовывающая какого-то
демона из слишком заковыристой для неё книги, поднимает взгляд и
смотрит с надеждой. Мотаю головой, выдавливаю на лицо заботливую
улыбку – обманывать детей получается плохо, но девчушка верит – и
сажусь на край стола, делая вид, что заинтересован её
каракулями.
– Он же вернётся? – обиженно
пыхтит она.
Говорить Талиссии – юной
наследнице шести лет от роду, – что отец был готов принести в
жертву собственное дитя, благоразумно не стал. Не потому, чтобы
оградить от опасности её. Скорее уж, боялся за собственную шкуру –
обитатели приграничного замка опасались пришлых, не думая принимать
с распростёртыми объятиями временного опекуна. Что наплёл им хитрый
колдун – не вслушивался, но ему верили, потому что этот «чужак»
имел дело с их бароном, Янкелом лисс Раджети, верным стражем границ
Топей. Мелкая же пигалица могла сболтнуть лишнего, хотя бы даже
вездесущим нянькам или кухаркам, а там и всему замку станет
известно, кто прячется в шкуре линялого зайца.