Гриша снова подавился дымом сигареты и смял
её, недокуренную, в упаковке из-под маргарина, служившей здесь пепельницей.
— Ты что, не понимаешь – она единственная,
кто подтвердит твое алиби! – вкрадчиво объяснил я.
Аленков же безразлично
пожал плечами, будто над этим стоило еще и раздумывать.
— Кто ее ищет? Чего хотят? – я попытался
подойти с другой стороны.
— Её хотят убить, — просто ответил Гриша. —
Я сам толком ничего не знаю, она не рассказывала – боится. Я знаю только, что
люди они страшные, и что они ей угрожают. Самое верное решение для нее –
уехать. А я и здесь могу посидеть, — Гриша дотронулся до ссадины на брови, —
здесь не так уж и плохо...
— Как с сокамерниками отношения?
— Уже ничего… — он смущенно улыбнулся, — я в
камере чемпион по нардам. Можно заберу? — он беззаботно спрятал мои сигареты в
карман. – А то заняться совершенно нечем. И еще… я тут до Ариночки, секретарши
моей, дозвонился, попросил ее книги мне собрать и записи мои. Привези мне их в
следующий раз, а? Пока тут сижу, хоть монографию закончу.
Я в ответ на это
беззвучно бесился:
— Как мне тебя защищать, если ты вообще не
помогаешь?!
Тот пожал плечами:
— Ну, ты же адвокат – придумай.
Глава 4. Семья Фарафоновых
Старогорск, Московская область
Оксана
Оксана выключила фен и,
замерев, прислушалась к звукам внизу. Ну да – телефон! Он ей позвонил, он все-таки позвонил! Ну, наконец-то! Однако
не успела и за дверь выскочить, как поняла в очередной раз, что тревога ложная.
— Да, папа. Хорошо, папа. Я ему передам… — монотонно,
потухшим голосом отвечала по телефону мама. И уж точно не тому, чьего звонка
Оксана так ждала.
Медленно, еле передвигая
ноги, словно ей было не восемнадцать, а восемьдесят, она вернулась к себе. Прислонилась
спиной к двери, закрыла лицо ладонями и, тонко заскулив, собралась уже
расплакаться от обиды на него, от злости на свою слабость и на весь этот
несовершенный мир. Но тут же одернула себя – нет, нельзя, не сейчас! Оксана
себя знала: даст волю слезам, так весь день и просидит, без толку слоняясь по
дому. Надо хоть до Настьки доехать.
Оксана покинула комнату
сорок минут спустя, уже полностью одетая: белые брюки-капри, майка, стильный
приталенный пиджак. Минимум косметики на
лице, волосы благородного пепельного оттенка расчесаны на косой пробор. Мельком
оценив себя в большом зеркале в холле, Оксана решила, что никто в жизни не
догадается, до чего паршиво у нее на душе.