— Рок…
Я открыл глаза и обернулся, посмотрев на Лису.
— Ты не прав. У бессмертных своя мораль, ‒ девушка нервно
дёргала хвостом из стороны в сторону. ‒ И порой она не
соответствует морали общества. Мне самой неприятно многое из того,
что приходилось делать за прошедшие века. Но без этого нельзя.
Самые кровавые и неэтичные методы приемлемы, если на кону задание.
Что же до ребёнка… считай, что избавил его от участи куда более
страшной.
— Ли. Я не стану апостолом. Тебе стоит искать кого-то иного на
эту роль. Кого-то, чья мораль более податлива. А я проживу остаток
отпущенного мне времени КАК ЧЕЛОВЕК.
— Ошибаешься, ‒ грустно покачала головой кицунэ. ‒ Преемник
никак не может уйти от судьбы. Я выбрала тебя, и силы Хранителя
скоро скорректируют твою личность до нужных стандартов.
— Значит, я стану первым, кто нарушит этот цикл, ‒ не менее
грустно улыбнулся я, понимая, что стал лишним элементом мира, выйдя
из-под контроля. ‒ Я свободен от всех оков, кроме взятых
добровольно, ‒ вытянув руку вперёд, я кивнул на кулон на ладони. ‒
Возьми сосуд себе. Мы с тобой теперь уже не союзники.
Бывшая богиня внимательно посмотрела на кулон, а затем мне в
глаза. Я не знаю, что она в них увидела, но Лиса в одно мгновение
постарела лет на пять.
— Она говорила с тобой… ‒ тихо констатировала девушка, крутя
янтарного лиса в руках. ‒ Что ты получил за мою душу?
— Ничего.
— Ещё лучше… Быть проданной за бесценок…
— Я не продал тебя, ‒ спокойно возразил я. ‒ Я отдал свою
собственную душу.
— Тогда почему ты жив? ‒ удивлённо вскинула брови хвостатая,
понемногу возвращаясь в прежнее состояние.
— Потому что не продал тебя. Или потому что Ей нужны глаза в
этом мире. Или ещё почему-то. Мне не ведомы цели Бестелесной. Но я
надеюсь, что ты расскажешь о ней до того, как я уйду.
— Тебе не нужно никуда уходить, ‒ тихо и с потаённым страхом
возразила она. ‒ В одиночку ты теперь не протянешь долго. Новые
апостолы найдут тебя и уничтожат. Ты их главный враг. Да и
перерождённые теперь будут намного яростнее в бою с тобой.
Я внимательно посмотрел на девушку, что стояла передо мной. В её
движениях не было ни намёка на угрозу. Наоборот, неуверенность и
страх сковывали её, словно корабельные цепи. Она боялась меня и
боялась себя саму. Но почему?
— Давай не под открытым небом поговорим об этом, ‒ предложил я,
поднимаясь на ноги.