Она поднялась, махнула кружевным крылом веера и сказала
презрительно:
- И розы твои воняют. Я вообще не понимаю, кто позволил тебе
поставить в городе оранжерею. Она мне солнце заслоняет.
Оранжерея, пристроившаяся к дому, была не так уж и велика, а
тень от нее и до забора не доползала, но у Ольги Витольдовны имелся
собственный, давно сложившийся, взгляд на мир.
Но она все же ушла.
Она ступала медленно, опираясь на длинный тонкий зонт, из тех,
которые вошли в моду нынешнею весной, хотя как по мнению Анны были
совершенно бессмысленны, что в роли трости – чересчур хрупки, что в
роли зонта – слишком объемны и неуклюжи.
- И все же подумай хорошенько, - сказала Ольга Витольдовна у
ворот. – К чему тебе с людьми ссориться…
Глава 5
Местное отделение почты было… миленьким.
Три ступеньки.
Желтая дверь и по бокам ее кадки с чем-то пышно-цветущим и явно
нетерпимым к силе, которую Глебу пришлось закрыть щитами, но цветы
все равно опасно потускнели.
Он толкнул дверь.
Огляделся.
Одно помещение. Выкрашенные в розовый стены. Картины в тяжелых
рамах. Низенькие диванчики, на одном из которых примостилась
плешивого вида собачонка. Она приоткрыла глаз, вяло тявкнула,
обозначив свое присутствие и глаз же закрыло, верно, сочтя свой
собачий долг исполненным.
Соломенные розы в соломенной же вазе.
Высокая стойка, где за цветами не было видно лиц. И острый запах
женских духов. Стена объявлений терялась в полумраке. Выглядела она
на редкость непритязательно – едва ошкуренная доска, к которой
крупными канцелярскими кнопками крепились листы бумаги.
- Здравствуйте, - пропели за спиной, и Глеб обернулся.
Девушка.
Молоденькая.
Того прелестного возраста, когда наивность уже слегка
утрачивается, сменяясь обыкновенною жизненной прагматичностью, но
на внешности сие никак не сказывается.
- Вам помочь?
Округлое личико, скорее миленькое, нежели красивое. Ямки на
щечках. Темные брови и соломенные кудри, украшенные живыми
розочками.
Форменное платье с совершенно неформенным кружевным
воротником.
И книга в руках.
В последнее время девицы повадились носить с собою книги. С чем
это было связано, Глеб не знал, но у нынешней книга была особенно
увесистой и солидной.
- Я хочу оставить объявление. Можно?
- Конечно.
Она расцвела улыбкой, а вот взгляд остался не то, чтобы холоден,
скорее уж Глеб понял, что его взвесили на тех самых незримых весах,
на которых женщины взвешивают подходящего вида мужчин, чтобы
оценить их брачную ценность.