А тот, недотепа, вокруг дочери пришлой вдовы — рыжей Латтерит
увивается… Чужачками были — чужачками остались. И что в ней нашел?
Ну коса богатая, ну брови союзны. Хороши и зеленые глаза —
огромные… Но, ведь худюща, что та березка… Лицо белое и покрыто
конопушками… Да у нее из приданного только коза, да и то если ее
сестра раньше замуж не выскочит… Больше на дворе вдовицы и взять
нечего… А что три бабы могут?
Вот Ванко что-то убежденно говорит этой худышке, а она нос
воротит… Да, как она смеет? У нее брат красавец: статный, высокий,
широкоплечий. Темные волосы вьются вдоль смуглого лица. Карие глаза
под черными бровями, как яхонты сияют. Нос ровный, зубы белые.
Губы, что спелая малина: яркие и сочные. Пусть подбородок тяжел, но
так он мужик, а не красна девица.
А эта гордячка подбородок вскинула и в сторону пялится… Девочка
высунулась из своего укрытия, чтобы посмотреть, на кого так злобно
зыркает чужачка и тут же юркнула обратно. Оказывается, Латка на
свою мать смотрела, а та, нахмурив брови ей глазами на костер
указывала…
Да, ладно? Неужто и впрямь ее Ванко зовет судьбу спытать? Ну,
точно! Вон взялись за руки да с разгона через огонь сиганули… Ох,
братец, что же ты делаешь ведь не пара она тебе… Ой! Не пара…
Натка даже зажмурилась, чтобы не видеть, чем затея брата
обернется, а когда приоткрыла глаза, то рыжая чужачка уходила к
реке от растерянного брата, который смотрел ей вослед почесывая
затылок…
“Дурында, — обругала себя девочка и попятилась из кустов, — надо
было во все глаза смотреть, а теперь утром придется Ванко
пытать”.
Но далеко Натка убежать не успела, крики ужаса и горестный вой
настиг ее возле околицы… Девочка даже подпрыгнула, когда услышала
первый визг, в ее душе все оборвалось от страха и она, как
оголтелая, бросилась к реке...
***
Как тихо в лесу, когда предрассветные сумерки только собираются
уступить свои владения первым лучам солнца. Ночные светила уже
скрылись за горизонтом, и темнота под зелеными исполинами
сгустилась.
Силуэты кустарников превратились в сказочных монстров. Ночные
обитатели вернулись в норы и гнезда… Дневные — еще не
проснулись...
И только человеку не спится… Гибкая фигура долговязого парня
пробирается по невидимым сейчас тропкам. Он шорохом травы и хрустом
попавшими под ногу ветками нарушает спокойствие обитателей лесного
царства.