- Freagairt villain! – в разговор
вступил новый участник. Этот тоже злился, но скрывать и сдерживать
себя не собирался. Над серой травой разнеслись звуки ударов. Снова
лязгнуло и жестко ударило, женщина зашлась в истерическом вое.
Удивительно, но ей удалось при этом выдавить из себя достаточно
длинную и почти внятную фразу:
- Chan eil fios agam, chan eil fhios
air rud sam bith!
Допрашивающие помолчали.
- Tha i 'eil an so. Bha sinn ceàrr, -
высказался еще один невидимка. Судя по тону, он поводил неприятный
итог. Кажется даже с тяжелым вздохом.
- Far a bheil Riadag? - произнес
глубокий, сильный голос, но без особой надежды, просто исполняя
условность. Это поняла Елена, поняли и те, к кому обратился
мужчина. Закричали сразу на три или четыре голоса. Девушка
скрутилась в клубок и зажала уши, обхватив голову. Помогло, она
почти ничего не услышала. Только запах стал еще тяжелее. Еще
насыщеннее. А в голове билось набатом слово, которое повторяли чаще
всего.
«Riadag»
Отчего-то казалось, что в нем скрыт
некий особенный смысл. Как будто смотришь через пластину льда –
контуры предметов знакомы, но разглядеть их в точности не
получается. Остается ждать, пока лед не истает, пластина не
истончится.
Забытье накрыло Елену. Нечто среднее
между обмороком и трансом. Пограничное состояние меж сном и явью,
когда минуты бредут без счета.
Сколько она так пролежала, девушка
сказать не могла. Даже если бы она накинула на руку ремешок часов
перед походом, то все равно не подумала бы засекать время. Долго,
одним словом. А может быть и нет, время любит обманывать, оно то
мчится галопом, то плетется старой клячей. В общем девушке
показалось, что она лежит, свернувшись клубком, много часов. И
солнце, вроде бы, в самом деле, довольно далеко прокатилось по
серому небу.
Прислушалась. Ничего. Быстро, но
стараясь совсем не шуметь, проверила карманы куртки и старых
«походных» брюк. Не то, чтобы совсем ничего… кошелек, пара скрепок,
россыпь монет, ополовиненная пачка жевательной резинки. И все, даже
телефона нет, показалось лишним брать его в быстрый набег за
молоком. Ни перочинного ножика, ни даже ручки. Все это было,
включая фонарик, мультитул и еще несколько очень полезных вещей. Но
в старом, дважды штопанном «венгеровском» рюкзачке с вырезанными
перегородками и в другой куртке, для выходов в город. Скрепку можно
было разогнуть, чтобы получилось проволочное шильце, но от мысли
отдавало такой безнадегой, что Лена от нее отказалась.