Вот теперь Елене стало по-настоящему
страшно. Искренне, до самых потаенных уголков души. Потому что дети
так не рыдают. Не бывает в ребячьем голосе настолько безнадежной,
тоскливой обреченности. И от того, что девушка не видела
происходящего, воспринимая лишь на звук, все казалось еще более
жутким.
Хотя не только на звук. Тяжелый запах
плыл по волнам легкого ветерка. Ложбина оказалась с подветренной
стороны относительно вопящих и плачущих людей. Это было хорошо,
потому что так было сложнее учуять укрывшуюся внутри девушку. И
плохо, потому что запах был неприятный. Вроде и не противный, но …
становилось от него нехорошо, очень нехорошо. Так пахнет кухня в
жаркий день, когда собираются приготовить много мяса.
Откуда-то Елена поняла – это запах
крови, пролитой изобильно и недавно.
«Тихо» - снова шепнуло подсознание
голосом Деда.
«Лежи очень тихо»
Старик называл ее в детстве Мышкой. И
словно маленькая мышь, Лена свернулась в подгнившей листве, жалея,
что не может просто зарыться в землю, как настоящий полевой
грызун.
А снаружи ударило, жестко, тяжко,
будто колун врезался в колоду. После краткой паузы звякнуло,
заскрипело, как будто ножом провели по большому точильному бруску.
Стали слышны голоса. Близко, очень близко. Или не очень…
Елена только сейчас обратила
внимание, насколько в округе тихо. Никакого шума, который обычно
преследует человека везде, где бы он ни появился. Полная
тишина, лишь ветерок изредка шуршит травинками. И от того каждый
звук разносился далеко, скользя над серой землей.
- Far a bheil i? – требовательно
спросил глубокий мужской голос.
Ответа девушка не расслышала, лишь
тихое бормотание, перемежаемое заглушенными рыданиями. Словно
кто-то быстро, торопливо отвечал, стараясь не сердить
допрашивающего.
- Riadag, - сказал голос. Почти
спокойно. Уверенно, но с легкой ноткой раздражения. Как будто
человек ощутимо злился, но держал себя в руках.
- Riadag?! – повторил невидимый
мужчина, громче и требовательнее.
Теперь ему отвечали на два голоса,
другой мужчина и еще женщина, громче и надрывнее. А Лена не
понимала ни слова. Так бывает, когда слушаешь запись песни на плохо
знакомом языке – отдельные слоги и даже слова кажутся знакомыми,
тем более, что фонетика была явно романо-германской. Но в понятную
речь все никак не складывалось.