Лицо светилось красотой демона. Зато
жест, которым женщина погладила виски, наоборот, оказался вполне
человеческим и понятным. То было движение усталого человека,
который старается привести в порядок мысли и перехватить
нарождающуюся головную боль. В тени от ладоней глаза прорицающей
вспыхнули мягким жемчужным светом, без зрачков. Она подняла голову,
посмотрела на низкий потолок пещеры, сухой и тщательно очищенный от
давних рисунков, что оставили некогда первые служители
Параклета-Утешающего.
- Добро пожаловать, - прошептала
пепельнокожая магичка с глазами жемчужного цвета.
- Добро пожаловать…
«Дорогой дневник»
Перо зависло над страницей, чуть
подрагивая острым жалом. Что писать дальше, было решительно
неясно.
Елене не спалось. Причем ее охватила
не просто бессонница, а странное ощущение зыбкости, нереальности
происходящего. Больше всего это походило на рассказы Деда о своем
втором инфаркте, когда измученный организм, обколотый лекарствами,
не мог ни уснуть толком, ни выплыть из туманного марева. Дед в свое
время едва не пошел по стезе литератора, но послевоенная пора
оказалась беспощадна к мечтам, и талантливый юноша стал обычным
медиком. Стал, но живость языка сохранил, так что любая история в
его устах звучала словно эпос. Даже если речь шла о вещах весьма и
весьма неприятных.
Покрутившись под одеялом три с лишним
часа, Елена решила, что, наверное, хватит превозмогать
непревозмогаемое, и коли сон бежит, надо что-нибудь сделать.
Умылась, походила по квартире,
опустевшей до следующего полудня, то есть до возвращения родителей
из поездки. Посмотрела в окно, заварила полулитровую кружку кофе.
Выпила, разбавив хорошей порцией сливок. Смахнула пыль со
скрещенных рапир, украшавших стену над каминной полкой. Конечно же,
установить настоящий камин в городскую квартиру не имелось никакой
возможности, однако отец постарался и создал очень хорошую
имитацию, которая приятно разнообразила интерьер. И старые добрые
«Динамо» 1970 года смотрелись над псевдокамином гораздо лучше, чем
просто на ковре.
Лена улыбнулась, вспомнив спор насчет
того самого ковра и вопль разгневанного Деда «Мещанство!». Пожилой
медик умел сказать так, что пафосное слово смотрелось к месту и без
напыщенности. Жаль, что нет его больше с семьей… Три года уж как
нет.