В саду, где произошло несчастье, магический фон был повышен. Этого хватило, чтобы прислушаться к показаниям несчастного обиженного сироты. В мире, где магический дар был у каждого второго, к версии убийства отнеслись серьезно: конечно же, нет следов, ведь он мог свернуть шею женщины взмахом руки, даже не приближаясь. К тому же, обвиняемый был чрезвычайно одаренным юношей, и по всему сходилось, что он вполне мог такое сделать.
То, что магфон мог быть повышен потому, что тетушка использовала дар для улучшения роста растений, никому в голову не пришло…
Катрина тогда пылала праведным гневом, подогреваемым старшим инквизитором, с удовольствием делившимся опытом и утверждавшим, что «невинные глазки» еще ни о чем не говорят, он встречал убийц и помоложе.
Мальчишка клялся, что любил тетушку и не мог причинить ей вред. А Катрина, как ни пыталась, не смогла выудить из его сознания ни одного образа, связанного с тетиным садом. Сын умершей настаивал, старший инквизитор наседал и дал ей добро на взлом. Молодой человек плакал и просил пощадить, но она не слушала, как и учили. Нельзя жалеть преступников, неправильно им сочувствовать.
Взлом ничего не дал, мальчишка оказался невиновен.
В сознание он так и не пришел.
Катрина проревела три дня, а когда вернулась на работу, ее утешили, что первый раз всегда самый сложный, а ошибки в ходе следствия случаются.
Потом было еще двое, оба были виновны: один в мелкой краже, другой в поджоге сарая. Первый почти оправился, только с тех пор приволакивал ногу и нервно дергал шеей, смотря на мир единственным открывающимся глазом. Второй умер от кровоизлияния в мозг через несколько дней после взлома. В день его смерти Катрина потребовала перераспределения и навсегда ушла из Инквизиции.
Отец страшно ругался, в Магуниверситете качали головами, шептались: «А чего с женщины взять?»
А когда Катрина, наконец, получила диплом, то занялась мелкими безопасными для всех делами: найти драгоценности у старушки с провалами в памяти, проверить супруга или супругу на неверность, помочь художнику нарисовать карту по воспоминаниям другого человека. Но ни на минуту не забывала о своей короткой службе в Инквизиции.
Что если это возможно? Спокойно входить в чужое сознание, даже туда, куда тебя не хотят пускать, и скользить в нем мягко и безболезненно? Сколько невиновных можно было бы спасти! Сколько жизней уберечь!