- Дорогой супруг, - Матильда присела в придворном книксене. И
высокий парик, из которого торчали страусовые перья, качнулся.
Перья тоже качнулись, засияв в свете свечей.
Новая мода.
Алмазная пыль. И перья, и пыль стоили дорого, а уж если вместе…
заныли и зубы. Дражайшая Флорочка, весьма милая особа, к которой
Вециан изволил проявить внимание, намекнула, что весьма желала бы
получить подарок.
Эти самые перья.
А в казне пусто. Совсем пусто. Даже тоска с этой пустоты берет
такая, что колет не только в спине, но и в груди.
- Счастлив видеть вас, - проскрипел Вециан, указав на кресло. –
Идите.
Это уже лекарю, что замер, явно прислушиваясь к каждому слову. И
поднялся-то он неохотно, начал что-то там говорить, что, мол, нужно
за примочкой приглядывать, что…
- Идите, - повторила королева и таким тоном, что лекарь враз
куда-то подевался, а с ним и помощники, и даже лакей, державший
поднос со сластями. Во дворце норов Матильды знали преотлично. И
она, поправив шелковые юбки, убедившись, что никто-то не слушает,
шагнула к мужу.
Длинные смуглые пальцы – а ведь сколько уж лет их пытаются
отбелить – вцепились в ухо и крутанули.
- Ай! – возмущенно взвизгнули Его королевское Величество, но
вырываться не стали. Пальцы у Матильды, даром, что
смуглые, но цепкие весьма. – Ты чего?
- А ты чего? Совсем страх потерял? – поинтересовалась она
сварливо.
И сразу стало понятно, что вот она, купеческая дочь.
Даром, что Ришьенам еще дед Вециана титул жаловал вместе с
подходящею супругой из старого, но оскудевшего рода. За полста лет
аристократизму не прибудет. Как были торговцами, так и остались,
но…
…задолжал он им прилично.
И вновь просить придется.
- Эта девка в глаза мне заявила, что мои перья не так и хороши,
что ее всяко лучше будут.
- Это Флора? – Вециан поморщился.
Надо же, какая дура… а милой казалась.
- Она самая, - Матильда ухо отпустила и сползшую было примочку
поправила. – Все не успокоишься никак?
- Мотечка…
- Что «Мотечка»? Сколько уж я лет Мотечка… совесть имел бы… не
нагулялся еще? Нога вон болит, небось. И спина. И хранитель стула
вновь жаловался, что облегчение у тебя тяжко наступает.
- Лекарь…
- Лизоблюд, - Мотечка ногу ощупала. – Чей-то родственничек. Я
другого приведу, может, не при чинах, а батюшку пользует. Батюшка
дурного не посоветует.
- Как он?