— Да что же это! Я сейчас,
погоди...
Валентина Ивановна, плача и причитая
рядом с дочерью, судорожно набирала телефонный номер.
***
Никита не спешил садиться в машину.
Непонятная тревога ворочалась где-то внутри и не давала сделать ни
шагу с этого места. Вроде все хорошо, Полину, наконец, выписали и
она дома. Пусть не у него, но в родительском. Он понимал, что никто
кроме матери не сможет о ней так хорошо позаботиться. Даже он. Тем
более он. Ну что он об этом знает? Конечно, ничего.
Он итак сделал все, что мог: купил
коляску и кровать, которые стоили как новенький автомобиль
отечественного автопрома, матрас специальный — в общем, много того,
о чём и знать раньше не знал. Они с Валентиной Ивановной
переоборудовали спальню и Полина должна была ощущать домашний уют,
при этом окружённая всеми удобствами, необходимыми в её положении.
Хотелось верить, что окружающая обстановка даст толчок её
памяти.
Так отчего же было беспокойно и
муторно? Никита ещё раз оглядел двор и недовольно прицокнул:
маленькая детская площадка и три дерева со всех сторон окружённые
парковкой. Гулять Полине будет негде. Вон даже пандусов в подъезде
не было. Нехорошо...
В кармане зазвонил телефон и Никита,
увидев входящий, взял трубку:
— Валентина Ивановна? Я что-то
забыл?
— Никита, да что ж это делается? —
услышал он наполненный паникой голос и ноги сами понесли его в
сторону подъезда, который он недавно покинул. — Поля... Я не
понимаю...
Судорожные рыдания сбивали с толку и
на заднем плане слышался надрывный, какой-то нечеловеческий
вой.
— Я иду, дверь откройте! — прокричал
он, перемахивая сразу через несколько ступенек. Благо до третьего
этажа бежать было недолго. Только он занёс руку, чтобы стукнуть в
дверь, как она открылась, являя заплаканную тещу, схватившуюся за
сердце.
— Полина...
— Что с ней?
Едва разувшись и скинув на пол
куртку Никита бросился в комнату и увидел на полу скрючившееся
тело, бившееся в конвульсиях.
— Эпилепсия, что-ли? — спросил он в
никуда и, не дождавшись ответа, упал на колени перед девушкой,
руками пытаясь развернуть её и откинуть с лица спутанные
волосы.
При первом осмотре он увидел, что на
эпилепсию это не похоже, а на истерический приступ — вполне:
льющиеся слёзы, сдавленные хрипом рыдания.
— Ну что ты? Что ты? — пробормотал
Никита, сел на пол и с облегчением облокотился спиной о
кровать.