Резко поднялся и, схватив её за локоть, заставил встать со стула.
— Рустам?
Молча, без каких-либо объяснений потащил за собой и Аня не стала противиться, что несомненно сыграло ей же на руку. Ему сейчас отказывать нельзя. Не тот момент, от слова «совсем».
Повалив её на кровать, лёг сверху, а девушка испуганно застыла, уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Рубашка была расстёгнута и касание её горячих рук обожгло аж до сердца. До гребаного обуглившегося сердца, где от неё лишь рубцы должны уже остаться. Но нет. Всё ещё жжёт, словно на свежую рану соли насыпали.
— Подожди. Подожди, пожалуйста… — прошептала, отстраняя его и он, как идиот, дал ей свободу. Как? Как, мать её, ей это удаётся? Корчить из себя недотрогу и в то же время быть шлюхой? Охуенная актриса, чё тут скажешь. Он первое время поверить не мог, что такая как она могла предать.
Она тут же отползла назад, потянула на себя покрывало, пытаясь прикрыться.
— Тш-ш-ш, не бойся, — потянулся к ней одной рукой и, заметив в глазах Ани настороженность, замер. — Я буду нежен, — что, блядь? Какую хуйню он несёт?
— Рустам, я не могу… Давай, не сейчас? — как молотом по голове.
— Сейчас.
Притянул её за ноги к себе, впился пальцами в гладкие коленки. Эпиляцию, сука, сделала. Точно не для него.
Сжал больно, так, что она заскулила.
— Расслабься, — он всё ещё помнит, как тяжело ей принимать его большой член. Как впервые чуть не порвал её. И вчера, наверное, ей снова было больно. Только нехуй её жалеть. Она заслужила самые адские пытки, а он, вместо того, чтобы наказывать, в молодоженов с ней играет.
Она покорилась. Убрала руку с его груди и даже приобняла. Это уже много, хоть и охереть как мало. Потому что всё ещё хотелось её. До помутнения рассудка, до трясучки. Рванув полы её халата в стороны, вцепился в трусики, как озверелый и Аня рвано выдохнула, когда потянул их вниз. Губами накрыл острый, коричневый сосок, с наслаждением прикусил его и ухмыльнулся, когда девушка всхлипнула. Облизывал её, как потерявший остатки ума зверь. Жадно, горячо. Выводил на бархатной коже узоры и прикусывал, оставляя следы.
А Ане нравилось. Заводилась, как раньше. Только тогда она делала вид, что стесняется и сдерживала себя. Хрен знает, как ей это удавалось. Сейчас же она была другой. Более раскованной, более доверчивой.