Граф положил монету внутрь странного сосуда, опустив сверху – идеально в центр медяка – чёрное зёрнышко. Затем взялся за паяльную трубку. Гость не отрывал взгляда от разогреваемого кругляша. Зёрнышко превратилось в ослепительно-белую точку, которая вспыхнула и исчезла – провалилась в монету. Сен-Жермен отключил трубку и дал металлу остыть.
– Забирайте свои двенадцать су. Только не спешите отдавать их первому попавшемуся торговцу.
– Это же золото! – воскликнул Казанова, поражённо рассматривая монету нищих, которая в ласках огня и под пристальным взглядом графа стала привлекательной и для богатых.
– Чистое золото, – заметил Сен-Жермен.
– Немыслимо…
Джакомо пытался убедиться себя, что стал свидетелем какого-то фокуса, но был уверен, что держит в руке именно свою монету. Золотые двенадцать су! Кем бы ни являлся граф, ему удалось изумить Казанову. Против его воли.
Что ж, фальшивая монета всегда ценится выше.
– Будем считать это платой. – Глаза графа лукаво сощурились. – Небольшой платой, потому что за дешёвку люди охотно платят дорого.
– Платой за что?
– За ваше внимание. Пришло время рассказа. Истории о тёмных, как уголь, годах Петербурга. После смерти Петра город зачах – погасло самодержавное светило, льющее на золотые шпили столицы сияние великой власти. Город осунулся и потускнел, небо сделалось тяжёлым и плоским. Люди отвернулись и закрыли глаза. Что сказать, удачное время, чтобы веки подняло… нечто.
Никта
>А. Жарков, Д. Костюкевич
ПРОЛОГ
Энто…
Недолго процарствовала на престоле Екатерина. В 1725 году от Рождества Христова взошла – через два года померла от хвори лёгочной.
Опального фельдмаршала Меншикова осенью 1727 года сослали в Тобольский край. Покинул Петербург и внук Петра Великого, последний мальчонка рода Романовых, со всем своим двором выехал в январе следующего года. Хворал сильно молодой царь – попал он в Москву токмо через месяц, в Твери останавливался, под Москвой. А как вкатил с торжеством – так считай и перестал Петербург столицей быть.
Трактирщик, плесни-ка ещё, будь мил!
Захворал град Петра, зачах, сгнили головы и совесть у властей, окромя, наверное, губернатора Миниха, Христофора Антоновича. Да что мог немец поделать в оном великом конфузе и разброде… Бежать стали люди из города, словно дома их горели иль наводнение вновь бесы нагнали.