И он всегда, каждый день, каждую минуту и секунду помнил эти слова. А когда во времена перестройки в Чечню приехал генерал Дудаев, которого в народе звали просто Джохаром, Солтмурад, не задумываясь, взял в руки оружие. Благо, что его не надо было ни покупать, ни искать. Однажды днем в его селение приехал грузовик, и разбитной, веселый молодой чеченец стал раздавать оружие каждому желающему. Молодежь хватала все подряд, лишь бы оно стреляло, взрывалось или, на худой конец, резало. Солтмурад, не видевший за всю жизнь никакого огнестрельного оружия, кроме старой дедовской шомполки, которую чудом сохранил отец, шашки, кинжала и ножа, долго расспрашивал об оружии и долго его выбирал. Оружия было много, нарасхват шли автоматы, пулеметы, гранатометы, которые старики метко окрестили «шайтан-трубой», но его больше всего поразила снайперская винтовка с оптическим прицелом.
Винтовка была старой, тяжелой, с облезлым прикладом, как узнал потом Солтмурад, системы Драгунова. По-видимому, она не один год пролежала на складе. Но лишь только Солтмурад взглянул в окуляр ее прицела, сердце его задрожало от радости и запрыгало молодым козленком. То, что он увидел через прицел, потрясло его до глубины души – такое потрясение у него было лишь однажды, в раннем детстве, когда он свернул шею пойманной птичке, и он с удивлением обнаружил, что у нее такая же алая кровь, как у него самого. А тут далекие леса и могучие горбы гор обступили его со всех сторон, словно могучие богатыри, защищающие его от врага, казалось, только протяни руку и можно дотронуться до росистой ветки или до узорного листка; а вот какая-то птичка сидит на ветке и чистит свои перышки, не чувствуя присутствия человека; а вот мелькнуло лицо его односельчанина, словно он стоял всего в двух шагах, а не на другом конце улицы.
В тот же день Солтмурад записался в ополчение. Он шел домой по улице с гордо поднятой головой, ощущая на плече тяжесть оружия, и эта тяжесть придавала ему уверенность и спокойствие. Рядом постоянно крутились ребятишки, готовые если не сорвать оружие с его плеча, то хотя бы дотронуться до него, а Солтмурад незлобиво отгонял их от себя, словно надоевших мух. От его потяжелевшего и уверенного взгляда, как травинки от ветра, никли головы тех немногих русских, которые жили в их селении. Они виновато прятали глаза, хотя виноваты были только в том, что учили детей, лечили больных да помогали писать жалобы в вышестоящие инстанции. После того, как в разных концах селения стали постреливать хулиганы, русские как-то незаметно исчезли из села, словно крупицы соли упали в воду и растворились в ней, не оставив никакого следа.