– Ага! – Карстерс взволнованно взглянул на начальника полиции.
– Зачем? – спросил сэр Джозеф без всякого выражения, но с опасным блеском в глазах.
– Мисс Элеонор попросила меня поговорить с Мендером о цветах.
– Странная просьба, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы подумали?
– Мне платят не за размышления о поручениях, а за их выполнение.
– Отлично сказано! Парсонс, вас удивило бы, если бы я приказал арестовать вас за умышленное убийство мистера Маунтджоя?
Лакей напрягся, но выражение его лица не изменилось.
– Да, сэр.
– Удивило бы? Почему?
– Потому что я этого не совершал, сэр.
– Нет, – успокоил Парсонса начальник полиции графства, – я не думаю, что это совершили вы. Но кто-то это сделал, и если не вы, то кто, черт возьми? Теперь о той просьбе хозяйки. Когда вы ее получили?
– Сразу после обеда, сэр.
– От кого?
– От самой мисс Элеонор, сэр. Она сказала примерно так: «Скажите Мендеру, Парсонс, что я заказала Уильямсу на вечер еще роз. (Уильямс – наш старший садовник, сэр.) Пусть займется этим прямо сейчас». Я совершенно забыл о поручении, сэр. Вспомнил, пока сидел в ожидании мистера Маунтджоя, и подумал, что успею сбегать вниз и поговорить об этом с Мендером, пока мистер Маунтджой будет вытираться.
– Понятно, – протянул начальник полиции. – Благодарю вас, Парсонс. Вы оказали нам огромную помощь.
– Спасибо, сэр. – И невозмутимый слуга бесшумно закрыл за собой дверь.
– Мы познакомились с невиновным слугой отменной выправки и поведения или с умнейшим преступником из всех, гуляющих на свободе, – заметил начальник полиции.
– Вы хотите сказать, что тоже считаете, будто Маунтджой убили? – удивился Алистер Бинг.
– У меня нет ни малейших сомнений, что это так. И я постараюсь предоставить коронерскому жюри правильное заключение. Все это дело должно быть тщательно расследовано, джентльмены.
– Готов ручаться головой, что Парсонс ни при чем, – заявил Карстерс. – Он не убийца.
– Убийство – причудливое преступление, – задумчиво проговорил начальник полиции. – Бывали случаи… – Он помолчал, просматривая свои записи. – Преступление совершено до семи тридцати. В этот час, как вы говорите, у вас ужинают, и Маунтджой была единственной, кто не явился к столу? Во сколько она вошла в ванную? Кому-нибудь из вас, джентльмены, это известно?
– Без десяти семь, – ответил Карстерс. – Вчера я задал этот вопрос Парсонсу, и он не колебался с ответом.