На следующий день я, как и всегда здесь,
спала, сколько хотела. Раскинулась на кровати, когда встала Мышка и
продолжала дрыхнуть. Потом проснулась и просто лежала, нежась в
теплой постели. В руках и ногах ощущалась приятная ломота. Кто-то
несколько раз заглядывал ко мне, но я не открывала глаз. Когда
приспичило-таки вставать, увидела на спинке кровати Мышкино платье.
Моих вещей в доме не осталось, ну и ладно – красоваться тут не
перед кем. В моей ситуации чем страшнее, тем лучше. Маманя сама
заглянула ко мне, рассмеялась.
- Ну, ничего, я тебе поясок сейчас дам, оно
и не будет мешать. Пошли, сходим к Коровке. Да пора уже
обедать.
В доме никого не было. Я оглянулась
удивленно. Мышка объяснила:
- Стихло немного, мороз сильно спал, пока
пуржило. Так что Ярослав повез их к месту да от тебя подальше.
Чтобы ты привыкла. А они весь день там пробудут – не близко
это.
- А это не опасно? Вдруг снова задует?
- А оно всегда так – стихнет немного, а
потом – снова. С утра завтра и задует, или сегодня в ночь. А они к
вечеру уже дома будут. Связались они с городом, сказали, что ты в
надежном месте и шкуру снять Роман пообещал с какого-то Ольговича.
Ты помнишь, как уходила?
- Как в тумане все. По простыням из окна.
Спрыгнула в снег. Потом по снегу до дальнего забора, что ближе к
лесу. Перелезла как-то, потом вдоль забора – в сторону дороги за
поворот. А там машина. А в машине тот рыжий Тугорин. Если бы ты
видела, Мышка, - почему-то обратилась я на «ты» первый раз, как к
маме, – какой парень красивый. Почему они, красивые, все такие
козлы?
- Их таких и некрасивых хватает - козлов.
Просто тебе такие попадаются.
- А Святослав тоже здесь?
- Нет, он до развилки доехал, высадил
Ярослава и к себе подался, чтобы до бурана, чтобы не застрять здесь
надолго.
- Ну, хоть этого нет.
- А мне показалось тогда, что у вас что-то
намечается. Показалось?
- Мне тоже показалось, - призналась я, - а
он при мне другой стал подмигивать, представляешь?
- Нет, – задумчиво ответила Мышка, – я всех
мужиков по своему Луке меряю. Как бы он сделал, или как бы никогда
не смог сделать. Он бы точно так не стал... Необыкновенно чистой
души человек был. Я его не просто любила, а и уважала безмерно.
Простоватый он был и незатейливый по нынешним меркам. Все мысли -
на лице. Врать совершенно не умел. Врут люди слабые, а он был
сильным, и ему это не нужно было – прятаться за обманом. Всегда
отвечал за себя, никогда не делал подлости людям, хотя возможностей
было много. И не мстил никогда за подлость, просто забывал этого
человека и всё... Он никогда не обижал меня, хотя и не баловал
особо. Но любил, сильно любил – я знаю, всегда знала. А он и не
говорил, что любит. Стеснялся говорить красивые слова. Говорил
только – Мышка моя любая. Вот и все признания, - почти уже шептала
она.